За фасадом сверхцентрализации: влияние борьбы ведомств на конверсию и реконверсию в СССР в середине 1940-х гг.

В статье рассмотрены сценарии межведомственных конфликтов в советском руководстве, возникших в ходе проведении конверсии и реконверсии. Показаны основные участники, процедуры стратегии таких конфликтов. Рассмотрено, какие изменения произошли в этой области после мая 1945 г. Делается вывод, что межведомственные конфликты были одной из движущих сил процесса конверсии и реконверсии. В результате в их осуществлении большую роль играли руководители среднего звена: главы отраслевых ведомств, предприятий, советские и партийные руководители.

---

У современных исследователей советского периода существует различие во взглядах на характер советской системы управления в сталинский период, в том числе в 1940-е гг. Некоторые из них склонны видеть в советской системе только жесткую вертикаль власти с четким исполнением идущих сверху приказов. Так, автор монографии о советской системе управления в период войны В. В. Черепанов определил следующие особенности функционирования механизма государственного управления в эти годы: «Централизация управления и усиление общесоюзного начала в системе власти, безмерная концентрация власти в центре, ужесточение административно-командных методов и авторитарного стиля руководства»1. Такой взгляд в определенной мере может рассматриваться как продолжение советской исторической традиции, для которой было характерно всяческое подчеркивание огромной роли партийного руководства (часто без конкретных указаний на персоналии и должности). Относительно сдержанное выражение этой позиции можно найти, например, в до сих пор не потерявшей своего научного значения книге Е. Я. Чадаева2, более акцентированное - в работе «Итоги и уроки Великой Отечественной войны» Г. А. Деборина и В. С. Тельпуховского3. Сейчас абстрактное партийное руководство сменилось конкретными указаниями на И. В. Сталина, который рассматривается в первую очередь как глава государства, а не партийный лидер.

Другие, признавая высокую степень централизации управления, даже «сверхцентрализацию», видят более сложную картину. Например, О. В. Хлевнюк отмечает, что «централизация военного времени парадоксальным образом совмещалась с некоторым расширением оперативной самостоятельности управленцев всех уровней»4. Более того, в результате этого «в определенной мере можно говорить о возрождении в годы войны элементов того "коллективного руководства", которое существовало в Политбюро в начале 1930-х годов»5.

В данной ситуации мы сталкиваемся с таким неоднозначным имением, как «ведомственность», т. е. самостоятельные действия руководителей ведомств, направленные на защиту интересов подчиненных им организаций (которые, разумеется, во многом совпадают с интересами самих этих руководителей). Выступая защитниками ведомственных интересов, руководители выстраивают взаимоотношения с другими высокопоставленными фигурами в руководстве страны. Это могут быть взаимоотношения по схеме «клиент - патрон», возникавшие, например, между представителями приближенного к вождю круга, такими как Л. П. Берия или В. М. Молотов, и руководителями «обычных» наркоматов. Это могут быть согласованные действия ведомств со схожими интересами. Это может быть, напротив, соперничество между руководителями ведомств, конкурирующими за ресурсы, рабочую силу, производственные мощности. Это может быть конфликт между ведомствами, интересы которых противоположны. В результате возникает сложная структура взаимоотношений, не всегда совпадающая со схематичным распределением руководителей и подчиненных.

В этой статье я намерен показать, насколько в середине 1940-х гг. взаимоотношения, складывавшиеся между ведомствами, оказывали воздействие на проведение государственной политики. В качестве примера предлагается рассмотреть такое важное для судьбы страны мероприятие, как конверсия и реконверсия военной промышленности в последний период Великой Отечественной войны и сразу после ее завершения. Следует указать, что на позицию ведомств в процессе ее проведения уже обратили внимание в своей вступительной статье к сборнику документов о конверсии В. С. Лельчук и М. А. Молодцыгин6, однако, как представляется, они осветили проблему однобоко, увидев только сопротивление ведомств перестройке промышленности.

Здесь необходимо дать некоторое терминологическое пояснение. Под конверсией принято понимать перестройку производства на новый вид продукции (при этом не обязательно с военной на гражданскую), под реконверсией - возврат к производства прежней продукции (например, предприятие, производившее ранее гражданскую продукцию, а затем перестроенное в ходе войны на военное производство, вновь возвращается к прежним занятиям). Поскольку в послевоенном СССР имели место оба процесса (в том числе, например, освоение гражданской продукции на предприятиях, ранее никогда не производивших ничего, кроме вооружения или боеприпасов), то я решил употреблять и тот и другой термины вместе.

Первые конфликты между ведомствами по вопросам конверсии и реконверсии начались еще до окончания войны. В основном они концентрировались вокруг судьбы предприятий, производивших элементы боеприпасов. Дело в том, что производство боеприпасов наиболее широко охватило советскую промышленность: в 1944 г. в него было вовлечено 983 предприятия7. Из этого числа только 128 были подчинены «профильному» Наркомату боеприпасов (обеспечивая при этом больше половины валового выпуска продукции). Остальные входили в состав 56 других ведомств. Для большинства из этих предприятий производство элементов боеприпасов было дополнительным заданием, от которого они и руководители их ведомств хотели бы при удобном случае отказаться. В 1944 г. такие удобные случаи начали появляться, т. к. война успешно шла к завершению, а «ядро» промышленности боеприпасов (т. е. предприятия НКБ) успешно наращивало производство за счет роста эффективности. Это создавало благоприятные условия для того, чтобы ведомства начали поднимать вопросы о снятии с отдельных предприятий обязанностей по производству элементов боеприпасов.

Чаще всего с реконверсионной инициативой выступали сами руководители отраслевых ведомств. В качестве обоснования они обычно выдвигали потребность в людях и оборудовании для наращивания производства своей основной продукции. Например, нарком нефтяной промышленности Н. К. Байбаков просил освободить свои предприятия от части порученного им производства боеприпасов для того, чтобы иметь ресурсы для развития нефтедобычи в 1945-1946 гг.

Иногда в качестве инициаторов реконверсии выступали региональные партийные или советские руководители. В этом случае они мотивировали свои предложения потребностью их регионов в восстановлении и развитии инфраструктуры, которой с начала войны не уделяли внимания. Например, председатель Мосгорисполкома Г. М. Попов обратился с предложением освободить от производства элементов боеприпасов в интересах нужд города Москвы ряд предприятий, в том числе мастерские Москультпрома, «Дормехпарк», авторемонтные мастерские, мастерские благоустройства и завод «Водоприбор»8. Уже сами названия этих предприятий указывают нам на причину, по которой Попов поднимал вопрос об их освобождении.

У некоторых отраслей могли найтись и свои относительно влиятельные лоббисты. Например, для угольной отрасли такую роль играл А. Д. Панов. Будучи одновременно и заместителем председателя Госплана Н. А. Вознесенского, и заместителем члена ГКО Л. П. Берии, он находился в центре одного из узлов межведомственных противоречий, включавшего Наркомуголь, НКВД, Наркомат боеприпасов, а также «профильные» отделы Госплана. Результатом такого положения стала жалоба Вознесенскому на его действия со стороны другого заместителя председателя Госплана, Н. А. Борисова, курировавшего промышленность боеприпасов. В ней Панов обвиняется в том, что, вопреки запрещению для начальников отделов и заместителей председателя Госплана входить в правительство с предложениями об освобождении предприятий от производства боеприпасов, он неоднократно вносил в ГКО проекты таких постановлений. Последнее предложение Панова, спровоцировавшее жалобу Борисова, касалось проекта постановления об увеличении добычи печорских углей, в котором предусматривалось освобождение от производства боеприпасов Кунгурской и Кировской ИТК НКВД9.

Неизвестно, последовала ли на эту жалобу какая-то реакция Вознесенского. В любом случае, положение Панова в Госплане оставалось неизменным вплоть до рокового для его карьеры «дела Госплана», а, как мы увидим несколько ниже, его предложение о сокращении производства боеприпасов в Кунгурской и Кировской ИТК было принято ГКО.

Инициаторы направляли свои предложения кому-либо на более влиятельных высокопоставленных руководителей СССР. Обычно это были три члена ГКО, так или иначе связанные с работой тяжелой промышленности: Л. П. Берия, Г. М. Маленков и Н. А. Вознесенский. Дальше, если адресат считал нужным дать делу ход, конверсионные предложения попадали в отдел боеприпасов Госплана, который ставил о них в известность также и Наркомат боеприпасов, возглавляемый Б. Л. Ванниковым. Эти две инстанции обычно выступали единым фронтом и в большинстве случаев возражали против внесенных предложений либо вносили свои контрпредложения, предполагавшие снижение производиства боеприпасов в более ограниченных масштабах.

Хотя Наркомат боеприпасов и отдел боеприпасов Госплана были безусловно заинтересованы в сохранении в отрасли производственных мощностей, далеко не всегда их аргументацию можно отметать как проявление бюрократической изворотливости в попытке защитить интересы своих ведомств. Многие их аргументы кажутся вполне обоснованными. Особенно это касается порождавшего много конфликтов производства реактивных снарядов. Дело в том, что производство реактивных снарядов были развернуто уже в период войны. До войны не существовало «кадровых» военных заводов, которые специализировались бы на этом виде боеприпасов. Поэтому все производство реактивных снарядов велось на мобилизованных производственных мощностях, выпускавших до войны гражданскую продукцию. Реактивные снаряды были разделены на несколько относительно простых деталей, и их производство было распределено по разным заводам. Возникла довольно сложная система кооперации. Значительная часть из входивших в нее предприятий не была подчинена Наркомату боеприпасов. Когда контролирующие их ведомства начали выступать с конверсионными предложениями, то тем самым они выдергивали отдельные звенья из производственной цепочки, и Госплану все труднее и труднее становилось компенсировать эти потери, перераспределяя производственные задания.

Наконец, если инициаторам конверсионных предложений и их высоким покровителям удавалось преодолеть сопротивление Наркомата боеприпасов и отдела боеприпасов Госплана, то принималось постановление ГКО (подписанное председателем ГКО И. В. Сталиным) либо распоряжение ГКО (подписанное заместителем председателя ГКО Л. П. Берией). Отдельно стоит отметить колоссальный объем бумаг, который ежедневно оказывался на столе у Сталина. Сам этот факт общеизвестен, но когда реально сталкиваешься с тем, какой объем информации проходил через диктатора только по линии ГКО, возникают сомнения: насколько он реально с ними знакомился? Не находилось ли решение вопроса во многих случаях в руках тех, от кого Сталин получал эти проекты, т. е. все того же ближайшего окружения вождя, «руководящей пятерки» и т. п.?

Постановления ГКО порой сами своими формулировками оставляли пространство для новых конфликтов между ведомствами. Часто они ставили условием освобождения предприятия от производства элементов боеприпасов то, что это производственное задание будет передано кому-то другому (обычно не укалывалось, кому). Видимо, таким способом Сталин предполагал лимитировать начавшиеся конверсионные процессы ростом эффективности производства в промышленности боеприпасов.

В качестве примера последующей корректировки постановления ГКО в результате ведомственного компромисса может служить история освобождения от производства боеприпасов Кунгурской и Кировской ИТК (исправительно-трудовых колоний). После того как 18 января 1945 г. было принято предложенное Пановым постановление ГКО «О мероприятиях по развитию добычи угля и новом шахтном строительстве в Печорском бассейне в 1945 г.», НКВД в лице заместителя наркома А. П. Завенягина безуспешно пытался найти предприятия, которые взяли бы на себя снимаемое с их ИТК производство элементов боеприпасов. И результате через месяц заинтересованные стороны вынуждены были найти между собой компромисс, изложением которого стало письмо Л. П. Берии от Завенягина, Борисова и Панова:

«Постановлением ГОКО № 7346 от 18 января 1945 года "О мероприятиях по развитию добычи угля и новом шахтном строительстве в Печорском бассейне в 1945 г.", поручено т.т. Завенягину, Борисову и Панову в декадный срок разработать и представить предложение о постепенном освобождении Кунгурской колонии № 3 и Кировской колонии № 4 НКВД от производства боеприпасов с целью перевода их на производство горношахтного оборудования после того, как снимаемые с производства количества боеприпасов будут размещены на других предприятиях10.
Рассмотрев этот вопрос с заинтересованными наркоматами докладываем:
Увеличить производство корпусов 82 мм и 120 мм мин на других предприятиях промышленности, в связи с тем, что в плане на 1 квартал 1945 г. утвержденном ГОКО от 18.1. с.г. производство мин предусмотрено в максимальных количествах, не представляется возможным.
Исходя из утвержденного ГОКО плана производства корпусов 82 мм и 120 мм мин, задание Кунгурской и Кировской колониям НКВД по выпуску корпусов этих мин можно сократить с 1 апреля 1945 года до 50 % по сравнению с планом 1 квартала с.г. (Кунгурская колония выпускает - 45 тыс. штук корпусов 120 мм мин и Кировская колония - 70 тыс. штук корпусов 82 мм мин в месяц.
Просим Вашего согласия на внесение указанных изменений в проект плана производства боеприпасов на II квартал 1945 года»11.
Адресат поставил на письме резолюцию: «Согласен».

Таким образом, окончательное решение о форме и степени выполнения постановления, принятого ГКО, определилось в ходе согласования интересов затронутых им ведомств.

После победы над Германией характер межведомственных конфликтов изменился. Волновавшие прежде многих советских руководителей вопросы о том, как избавиться от закрепленных за предприятиями их ведомств заданий по производству боеприпасов были сняты постановлением ГКО от 26 мая 1945 г. № 8801 «О мероприятиях по перестройке промышленности в связи с сокращением производства боеприпасов»12. Но это не привело к ослаблению межведомственной борьбы. Напротив, она только активизировалась.

В связи с окончанием войны встал вопрос о том, как быть со сформировавшимися в период войны хозяйственными связями, обеспечивавшими военную промышленность полуфабрикатами и материалами. Многие ведомства желали переориентирован эти потоки в других направлениях. При этом они не собирались считаться с тем, что в 1945 г. плановые задания по ряду позиции, например, по производству бронетанковой техники, еще оставались довольно высокими. Обширная переписка возникла в связи с подготовкой постановления о материально-техническом снабжении танковой промышленности в III квартале 1945 г.13 Создается впечатление, что каждый пункт проекта этого постановления был оспорен. Почти каждое из затрагиваемых постановлением ведомств потребовало снижения или прекращения поставок предприятиям НКТП. Некоторые из требований были выдержаны в довольно эмоциональном тоне. Например, Наркомат станкостроения жаловался, что НКТП пытается превратить их ведомство в свой инструментальный цех, тем самым не давая технологически развиваться остальным отраслям.

Но наиболее острая борьба развернулась по вопросу о судьбе производственных мощностей военно-промышленных наркоматов. Значительная часть предприятий этих ведомств была передана в их состав во время войны, а ранее подчинялась «гражданским» наркоматам. Особенно запутанной была ситуация в восточных районах страны, поскольку там предприятия передавались для размещения эвакуированных с запада военных заводов, и в результате их слияния фактически возникали новые предприятия, послевоенную судьбу которых следовало решить. Впрочем, для большинства других предприятий возвращение к ситуации мая 1941 г. тоже было невозможно, т. к. они существенно изменились и течение войны. Другим обострявшим борьбу фактором была неопределенность, связанная с отсутствием в 1945 г. централизованной конверсионной программы. Вплоть до принятия нового пятилетнего плана вопрос о будущем профиле предприятий военной промышленности никак не был решен. Возврат к ситуации 1941 г., который, судя по постановлениям ГКО № 8803 и № 8804, предполагало высшее руководство, был на практике в большинстве случаев невозможен или нежелателен. Нужно было искать новые пути, и до конца 1945 г. руководители отраслей и предприятий имели в данном вопросе определенное «окно возможностей».

В качестве примера межведомственного конфликта этого периода рассмотрим споры, шедшие вокруг послевоенной судьбы завода № 557 (Московский завод им. Войкова). Это предприятие, производившее до войны отопительные радиаторы, во время войны освоило производство 76-мм снарядов. 8 июня 1945 г. нарком промышленности стройматериалов Л. Соснин направил по поводу его судьбы письмо Н. А. Вознесенскому, требуя передать его из Наркомата боеприпасов в Наркомат стройматериалов14.

Предложения Соснина вызвали ответную реакцию со стороны наркома боеприпасов Б. Л. Ванникова и поддержавшего его заместителя председателя Госплана Н. А. Борисова, которые исправили Вознесенскому свое письмо с возражениями. В них они указывали, что оборудование, необходимое для производства радиаторов, и наиболее опытные кадры были в 1942 г. переданы другим предприятиям, а вместо него на заводе было установлено специальное оборудование, предоставленное НКБ. Поскольку, по мнению Борисова и Ванникова, полностью изменился профиль завода, а организованное на нем производство корпусов снарядов основано на передовой высокопроизводительной технологии, они считают нецелесообразным возвращение его в состав Наркомстройматериалов и восстановление довоенного профиля предприятия. Вместо этого они предложили свой проект конверсии завода, предполагавший восстановление производства радиаторов, но в значительно меньших масштабах, а также организацию производства тюбингов для московского метро, судовых иллюминаторов, цепей Кейстона, а также деталей насосов15.

Аргументы в пользу сохранения производства снарядов из сталистого чугуна были довольно уязвимы, т. к. боеприпасы из сталистого чугуна производились в качестве вынужденной мер период войны и необходимость в продолжении их производства в период мирного времени вызывает сомнения. Но наряду с этими старыми аргументами уже появляются новые, более веские воды: собственные конверсионные планы. Хотя в этот раз предприятие удалось удержать за собой, в начале августа Борисову и Ванникову пришлось отражать новую атаку на завод им. Войкова. На этот раз она была вызвана поднятым в ГКО вопросом о возобновлении на заводе производства отопительных котлов. В ответ Ванников и Борисов направили новое письмо, на этот раз адресатом стал Л. П. Берия. В нем они, во многом повторяя аргументацию предыдущего письма, убеждали, что профиль завода теперь не соответствует выполнявшимся им до войны задачам. Но, чувствуя, что прежние аргументы уже могут оказаться недостаточными, к ним добавляется новый конверсионный проект, который предполагается реализовать на заводе: производство судовых дизелей мощностью 80 лошадиных сил16.

По схожему сценарию развернулась борьба вокруг Мариупольского завода им. Ильича, до войны подчиненного Наркомату черной металлургии, а затем перешедшему под контроль Наркомата пиковой промышленности. Этот завод производил бронелист и иные детали из броневой стали. 10 сентября 1945 г. Народный комиссар черной металлургии И. Ф. Тевосян обратился за помощью к Г. М. Маленкову, написав ему письмо, в котором просил вернуть завод его наркомату, поскольку после войны завод остался одним из крупнейших металлургических производств Украины и он тесно связан с остальной южной металлургией. Наркомчермет снабжал его всеми видами металлургического сырья: железной рудой, флюсами, коксом, огнеупорами и ферросплавами. На этом основании Тевосян считал необходимым передать завод его ведомству17.

В ответ нарком танковой промышленности В. А. Малышев обратился за помощью к Л. П. Берии. В письме он в противовес Тевосяну выдвигает следующую аргументацию: 80 % товарной продукции завода идет на нужды НКТП. На заводе развертывается производство железнодорожных цистерн, предполагается возобновление производства судовой брони, что в перспективе будет поглощать всю оставшуюся продукцию листовых станов. Таким образом, в 1950 году завод имени Ильича из чисто металлургического завода превращается в крупнейший комбинат машиностроения и производства бронеизделий с собственной металлургической базой. Исходя из изложенного Наркомтанкопром считает, что нет никаких оснований для передачи Мариупольского завода имени Ильича в систему Наркомчермета»18. Как и в случае московского завода им. Войкова, наличие собственной, успешно осуществляемой конверсионной программы стало одним из аргументов в пользу сохранения завода в составе НКТП. Позицию Малышева поддержал заместитель председателя Госплана П. И. Кирпичников19.

Какие выводы можно сделать из анализа всего комплекса документов о межведомственной борьбе, развернувшейся вокруг перераспределения производственных мощностей? Она проходила по схеме, в ряде черт похожей на описанную выше схему борьбы за освобождение от производства элементов боеприпасов. Были инициаторы (как и ранее, отраслевые и региональные руководители), которые обращались за поддержкой к влиятельным фигурам в высшем руководстве (все те же Берия, Маленков, Вознесенский). Наркомат боеприпасов и отдел боеприпасов Госплана, как и ранее, пытались отражать эти нападения, подбирая собственные контраргументы.

Главным же отличием стало появление нового типа аргументации. Поразительно быстрым образом как защитники, так и «атакующие» начинают использовать в качестве ключевого довода конверсионные программы, которые могут быть реализованы в случае перехода предприятия под их контроль (или сохранения под их контролем). При этом если для «атакующих», в роли которых выступали ведомства невоенной промышленности, такая аргументация выглядит очевидной, принятие ее на вооружение «обороняющейся» стороной представляется довольно неожиданным ходом. Возможно, в данном случае руководители военной промышленности начали действовать по принципу «если что-то нельзя предотвратить, это надо возглавить». Не имея возможности предотвратить осуществление конверсии и желая сохранить хотя бы отчасти свое прежнее влияние на советскую экономику, они быстро осознали, что добиться этого можно, только самому став активным проводником политики конверсии. Особенно важно, что такая позиция руководителей военной промышленности неизбежно должна была затронуть почти все подчиненные им предприятия, а не только те, вокруг которых реально развернулась межведомственная борьба. Ведь в большинстве случаев у советских заводов, выпускавших в мае 1945 г. военную продукцию, можно было найти какие-то предлоги для инициирования борьбы за изменение их ведомственной подчиненности, как в ведомственной истории предприятия (или даже одного из предприятий, пошедших в его состав), так и в прежнем профиле продукции. Такое положение должно было заставлять руководителей искать пути конверсии производства, не дожидаясь предъявления претензий со стороны соперников, находить новые виды гражданской продукции, компенсируя тем самым первоначальное отсутствие централизованно утвержденного плана. Разумеется, не все отрасли военной промышленности были затронуты этим процессом в одинаковой степени. В меньшей степени это касается авиационной промышленности, чем, возможно, отчасти объясняются более низкие темпы и незавершенный характер ее конверсии.

Следует признать, что в данном случае «ведомственность» и порожденная ею межведомственная борьба оказались на пользу стране и обществу. Вопрос о том, было ли это случайным совпадением или результатом сознательной политикой И. В. Сталина, умело направившего энергию борьбы в нужное русло, неизбежно останется открытым. И, конечно, нельзя отрицать, что такого эффекта не получилось бы, не будь у высшей государственной власти возможности и готовности реально перераспределять производственные мощности между ведомствами, т. е. описанные выше процессы не могут рассматриваться как полностью противоположные «сверхцентрализации», и, напротив, были с ней тесно связаны.

Таким образом, можно констатировать, что межведомственная борьба стала одной из движущих сил процесса конверсии и реконверсии в середине 1940-х гг. в СССР. В определенной степени это довод в пользу необходимости более объемного, более комплексного восприятия процессов, происходивших в советской системе управления. Невозможно отрицать наличия в ней «сверхцентрализаторской» тенденции. Но нельзя отбрасывать и другие существовавшие в ней течения, поскольку они тоже оказывали влияние на ход событий. Следует обращать внимание не только на верхушку управленческой пирамиды, но и на другие ее слои. Они не только вносили искажения или срывали планы, идущие сверху, но и сами инициировали важные процессы.

Автор Ермолов Арсений Юрьевич - кандидат исторических наук, доцент кафедры социальной истории Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».



1 Черепанов В. В. Власть и война: Сталинский механизм государственного управления в Великой Отечественной войне. М., 2006. С. 491.
2 Чадаев Е. Я. Экономика СССР в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.). М., 1985. С. 440-478.
3 Деборин Г. А., Тельпуховский В. С. Итоги и уроки Великой Отечественном войны. М., 1970. С, 291-328.
4 Хлевнюк О. В. Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М., 2010. С. 455.
5 Там же.
6 Послевоенная конверсия: К истории «холодной войны»: Сб. документов /отв. ред. В. С. Лельчук; сост. М. А. Молодцыгин. М., 1998.
7 Российский государственный архив экономики (далее - РГАЭ). Ф. 4372. Оп. 94. Д. 313. Л. 169-165.
8 РГАЭ. Ф. 4372. Он. 94. Д. 307. Л. 230.
9 Там же. Л. 3
10 Так в документе.
11 Там же. Л. 190.
12 Российский Государственный архив социально-политической истории (далее - РГАСПИ). Ф. 644. Оп. 1. Д. 420. Л. 81 -90.
13 Обширная переписка на эту тему содержится в: РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 94. Л 329.
14 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 94. Д. 308. Л.35.
15 Там же. Л. 38-37.
16 Там же. Л. 184-185.
17 РГЛЭ. Ф. 4372. Оп. 94. Д. 327. Л. 113.
18 Там же.Л. 112.
19Там же. Л. 114.


Просмотров: 6280

Источник: Ежегодник "Экономическая история 2013". М.: РОССПЭН, 2014. С.390-402



statehistory.ru в ЖЖ:
Комментарии | всего 0
Внимание: комментарии, содержащие мат, а также оскорбления по национальному, религиозному и иным признакам, будут удаляться.
Комментарий:
X