Николай I и клубная жизнь Петербурга
Письмо Ораса Верне от 13 февраля 1843 г. (цитируется по: Орас Верне. При дворе Николая I. Письма из Петербурга 1842-1843. М.: Росспэн, 2008. С.54-56).
----
Вчерашний прием, подобно многим другим, был изрядно приятен и блистателен, как солнце. Но сколь ни хороши сии собрания, для меня все-таки лучше всех наш с тобой уголок! Здесь я еще больше ценю его и мечтаю о счастии никогда не покидать его. Скоро я напишу тебе об одном придворном бракосочетании, коего сам был очевидным свидетелем.
То, что ты говоришь о моих письмах, лишь поощряет мою болтовню, ведь только это и доставляет мне истинное удовольствие. Я вдохновляюсь перед большим листом бумаги, перо скользит наудачу, и неприметно лист следует за листом. Хочется рассмешить тебя своими глупостями, и мое самолюбие отнюдь от них не страдает.
Прощай.
Сейчас здесь празднуют масленицу и озабочены лишь тем, как бы переменить свою натуру в полном смысле сего слова. Ах, русские дамы, у вас это неплохо получается! Маскарады возбуждают, и подобно арабским женщинам, прикрывающим лицо низом рубашки, ваши черные маски прячут напускную холодность. Развлекайтесь, мои красавицы, ведь уже близок Великий пост, и тогда вам придется изображать из себя надменных гусынь!
Прелюбопытная вещь сии ночные собрания, подобные парижским балам в нашей Опере. Они бывают дважды в неделю: в Большом театре [имеется ввиду Большой (Каменный) театр, существовавший в Петербурге до 1886 г., когда был перестроен для нужд Консерватории] и в Дворянском собрании. Заплатив одинаковую цену, входить может каждый, и здесь собираются одни и те же люди. Из-за военной музыки, от которой вдребезги рассыплется даже окаменевший череп, приходится говорить только на ухо друг другу, как при исповеди. Каждый предоставлен самому себе, от императора до последнего актеришки. Все проталкиваются сквозь толпу без почитания рангов и не снимая головных уборов. У офицеров поверх мундиров маленькие шелковые накидки из черного кружева. Для нас, французов, здесь самое странное то, что на каждом шагу можно встретить принцев императорской фамилии, развлекающихся как простые буржуа. Его Величество держится с удивительной грациозностью, и на него непрестанно нападает множество черных домино, чтобы сказать ему все, что им только взбредет в голову. Я не устаю восхищаться, видя самодержавного сего монарха, столь свободно общающегося со своими подданными, не то что конституционные короли, не осмеливающиеся показаться даже в окнах своего дворца из страха получить пулю в лоб. Признаюсь, таковые примеры переворачивают все понятия, и моя голова не столь глубокомысленна, дабы понять причину сего. Но сейчас не время философствовать. Речь идет лишь о факте, несомненно, единственном во всем свете.
Домашние балы сменяют друг друга. Один, у графини Воронцовой, превзошел все остальные своим великолепием. За ужином на столе императрицы было выписанное из Англии блюдо ценою чуть не в миллион франков. Прислуживали более ста напудренных ливрейных лакеев. Рядом со всем этим Аполлонова зала у Лукулла не более чем вечерний чай г-жи Жибу. Невозможно выказать более роскоши, не нарушая при сем гармонию самого изысканного вкуса. Уверяю тебя, нигде еще я не видывал ничего подобного.
Вчера костюмированный бал у Демидова. Был император и великие князья; из принцесс только супруга великого князя Михаила с дочерьми. Погода тоже весьма недурна. Множество напудренных дам. Только одна индийская кадриль своим мотивом походила на туземную музыку. Среди разнообразных костюмов выделялся некий африканский охотник с медным лицом, свирепым видом и своеобразной грацией. Ты узнала бы его — это был твой муж, отнюдь не возгордившийся своим успехом. Да, милая женушка, он произвел настоящий фурор, но не утратил ни простодушия, ни качеств своей нации. В пятницу я буду на таком же балу во дворце, где появлюсь в образе завоевателя Константины, сиречь простого зуава.
Сообщаю тебе подробности о свадьбе графини Аполлинарии Виельгорской, теперь уже Веневитиновой. Обряд совершился во дворце в семь часов вечера. Невеста приехала к императрице, как это принято в таких случаях, чтобы ее нарядили коронными бриллиантами. Сам Государь проследовал с ней в часовню, где духовенство исполнило полагающийся обряд с песнопениями, молитвами и т. п. Была расстелена розовая дорожка для новобрачных, и считается, что тот из них, кто вступит на нее первым, тот и будет верховодить в семье. Из суеверия они подняли ноги одновременно, а теперь, быть может, спорят о том, кто ступил первым. Два шафера все время держали венцы над их головами; священник трижды давал им испить вино из одной чаши, затем три раза обвел вокруг аналоя, на котором лежало Евангелие. Вся церемония продолжалась один час. После благословения все общество перешло в апартаменты, где каждому подали по большому бокалу шампанского. И мужчины, и женщины должны были выпить вино до дна. По обычаю, для счастливого супружества надобно опорожнить не менее двух бутылок. После сего император, исполнявший роль посажёного отца, поехал с иконами вперед, к дому новобрачных, а за ним последовал и весь кортеж. Государь уже ждал молодых у дверей, и они, прежде чем войти, простерлись перед ним ниц. Затем опять подали шампанское и всем раздавали кульки с конфетами, мороженым и проч. Вот в чем, собственно и состояла свадебная церемония. Что касается нравственной стороны, то одно непредвиденное обстоятельство помогло мне понять то религиозное значение, которое невеста придавала торжественному сему обряду перед лицом Всевышнего. У нее расстегнулся один из браслетов, и она держала его в левой руке; император, пройдя через всю часовню, галантно помог ей освободиться от мешающего предмета. Она отдала его, даже не повернув головы и не выказав ни малейшего знака благодарности. Сие нарушение вежливости было воспринято всеми в истинном смысле, и при твоей религиозности это должно быть тебе понятно. Вот все, что я могу рассказать об этом небольшом эпизоде моего здесь пребывания.
Просмотров: 12251
Источник: Орас Верне. При дворе Николая I. Письма из Петербурга 1842-1843. М.: Росспэн, 2008. С.54-56
statehistory.ru в ЖЖ:
