Как старообрядцы защищали себя с помощью коррупции в царской России

Данная статья Валерия Керова была опубликована под названием "«Аще враг требует злата - дадите...»: старообрядчество и коррупция в полиции и органах государственной власти Российской империи XIX в." в журнале "Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России", N2 (70) за 2016 г.

Одна из важнейших задач в исследовании социоконфессиональной системы старообрядчества связана с изучением существенного интегративного компонента старой веры - старообрядческого предпринимательства и его функций, а среди последних, в свою очередь, - вопрос о конфессиональных функциях предпринимательства староверов. Значение этого вопроса прежде всего связано с анализом старообрядчества как конфессионально-экономической общности.

Староверческое сообщество имело конфессионально-экономический характер не потому, что многие из старообрядцев были успешны в хозяйственной деятельности, в том числе не только крупные предприниматели, но и простые крестьяне, которые, как показывает статистика (а она есть для некоторых регионов и периодов), достигали чуть лучшего материального состояния, чем их соседи иных религиозных общностей, в т.ч. синодальная паства¹. Дело было не в этом. Не менее важным явилось то, что конфессионально-экономический характер старообрядчество приобретало в связи и по мере формирования и развития конфессиональных функций системы хозяйствования старой веры. Эти функции, как показывают исследования, были очень значительны.

Главной социальной задачей старообрядцев в XVIII - первой половине XIX вв. являлось сохранение старообрядческих общин и, по мере возможности, их развитие и расширение. Старообрядцы всеми силами стремились, как писал руководитель московской федосеевской общины И.А. Ковылин в обращении к Александру I, обеспечить (в документе - «исходатайствовать») общине положение «в непоколебимой существенности, прочную безопасность и утверждение».² Именно на это были направлены основные усилия руководства общин, значительная часть их материальных ресурсов. Вполне справедливо замечание А.П. Щапова, признававшего важнейшим фактором укрепления старой веры «единство в общине всех материальных и нравственных сил».³ Товарищ министра внутренних дел П.И. Липранди, отвечавший в министерстве за борьбу со старообрядчеством, на основании многих отчетов сделал вывод о своеобразных представлениях о собственности у староверов, капитал которых, направленный на поддержку общин, представляет собой «как бы учреждение капитализма и социализма».⁴ Но поддержание старой веры ее сторонниками не могло ограничиваться передачей средств старообрядческому обществу и его членам⁵ в условиях постоянных гонений и периодически возраставшей опасности уничтожения общин. Результаты старообрядческого предпринимательства и шире - хозяйствования должны были использоваться с целью обеспечения самого существования общин, их защиты от репрессий. Старообрядцы обладали для этого достаточными экономическими ресурсами, но как могли они, даже располагая огромными средствами, противостоять левиафану российского абсолютизма?


купец Илья Алексеевич Ковылин, руководитель московской федосеевской общины

Старообрядчеству удалось использовать инструмент, который позволил не только сохранить старую веру, но и стабилизировать ее и в социальном плане и даже обеспечить значительное институциональное влияние на многие системы российского общества послепетровского периода. В этой важной связке: хозяйствование ревнителей древнего благочестия - стабилизация старообрядческой общности (точнее, общностей, что в данном случае неважно), - системообразующую, интегративную роль сыграла российская коррупция.

Коррупция в нашей стране образует давно укорененную систему социальных отношений, теснейшим образом переплетенную с другими социальными отношениями, что делает коррупцию в стране системным фактором. Результаты социологических исследований также содержат общий вывод о том, что коррупция осмысливается опрошенными как органическая, естественная часть российского социума. Современные исследователи этого явления выяснили, что корни коррупции, ставшей ныне всеобъемлющей системой, были заложены гораздо раньше, традиции мздоимства и лихоимства пришли из прошлого. При этом эксперты подчеркивают, что основные издержки от коррупции - это разрушение государственной системы, государственного аппарата, правоохранительных органов и, что важно в данном случае, - торможение нормального экономического развития.⁶



Но коррупция в России не всегда и не во всех случаях играла отрицательную роль, в том числе для экономики. Более того, выяснение некоторых ее функции в прошлом позволят составить более полное представление о ее роли в настоящем.

Так, без использования коррупции старообрядчество не смогло бы достичь ни стабилизации сообщества, ни такого размаха и влияния, каким оно пользовалось даже в эпоху репрессий в царствование Николая I. По мнению профессиональных «борцов с расколом», в частности Н.С. Субботина, даже в годы наибольших преследований старообрядчества не удалось покончить со старой верой из-за того, в частности, что «продажное чиновничество в значительной степени парализовало силу распоряжений» правительства, направленных против староверия.⁷

С самого начала существования центров старой веры старообрядцы пытались использовать коррупцию как традиционную черту российской бюрократии и не могли обойтись без отчислений властям и чиновничеству. Историки считают, что первые указы (прежде всего 1704, 1710, 1711 и 1714 гг.), дававшие «послабления» старой вере, были инициированы Меншиковым, получившим огромные взятки. Так, посылая Меншикову очередной подарок в виде живых оленей, выговцы выразили Светлейшему благодарность «за прежднее превысокаго и человеколюбнаго господского заступления, имеже отъял еси от нас, бедных, гонения сень смертную». Для того «чтоб жить... за обороною знатных особ без опасу», федосеевцы смогли получить разрешение того же Меншикова основать свое общежигельство на его землях в Ряпинской мызе.⁸

Относительно спокойной жизни общежительства киновиархи Выга достигали не только подношениями Петру I, Екатерине Алексеевне⁹ и Меншикову, но и другим представителям власти, для чего пользовались, по словам ренегата, перешедшего в официальное православие, «сребром и златом... принесенными от прельщенных ими», и даже «сибирскими слитками, опуду присылаемыми». На часть и полученного выговское руководство «нищих притом питаше и снабдеваше»¹⁰, но основная часть помогала добиваться «послаблений». Можно ли было иным способом, по выражению Выгорецкого летописца, «добыть» в начале 1750-х гг. указы не брать с Выга рекрутов или «старопечатных книг из общины не отдавать»?¹¹ В первой половине XVIII в. в Петербурге «жили почти постоянно по делам Выговской пустыни - пустынножители Яков Матвеев, Стахий Осипов, Федор Иванов», специально наладившие контакты с чиновниками и при дворе.¹²

На Повенецких заводах, а затем на Урале старообрядцы платили начальнику заводов Вилиму Геннину. Геннин, руководивший до Татищева уральскими заводами, вымогал у руководителей уральских старообрядцев деньги, объясняя, что «весьма разорился и якобы ему более 10 000 убытка стало» и «чтоб за показанные его благодеяния тот его убыток наградили» (что и было сделано). Консистория, в то же время, жаловалась, что не получает поддержки руководителя Уральского горнозаводского округа «в деле искоренения раскола».¹³

На Ветке в свое пребывание на землях польского князя Халицкого старообрядцы выплачивали ему огромные взятки и подношения.¹⁴

В других регионах сложилась аналогичная ситуация. В конце XVIII - первой половине XIX вв. огромную статью расходов старообрядчества составляли затраты не на содержание общин, а на обеспечение самого существования старообрядческого общества - взятки представителям власти и духовенству, позволявшие существовать старообрядческим обществам в условиях периодически возобновлявшихся репрессий.

Ярким примером является ситуация в Москве. Агенты полиции доносили, что здесь деньги и «средства промышленности» использовались старообрядцами прежде всего для поддержания и распространения «старой веры», в чем они вполне преуспевали.¹⁵

Старообрядцы всегда были в курсе затевавшихся против них мероприятий. Даже во второй половине XIX в. Н.С. Субботин писал К.П. Победоносцеву о том, что, как всем известно - «выгодным ремеслом - доставлять раскольникам секретные бумаги из министерских канцелярий - занимаются чиновники мелкого сорта».¹⁶ Старообрядцы всегда могли узнать, какие доносы на них «приняты», какие - «уважены», хотя стоило дорого (за информацию о прохождении доноса на духовного наставника федосеевцев С.С. Гнусина в 1836 г. заплатили 200 руб.).¹⁷ Полицейский «исследователь», «изучавший» старую веру в Костромской губернии, отмечал, что старообрядческое купечество Галича «посредством своих агентов следит за всеми действиями правительства и имеет сношения с преданными чиновниками».¹⁸ Так же обстояли дела в Черниговской губернии¹⁹ и во многих других регионах.

Но главной статьей расходов было ежедневное обеспечение жизни общины, в том числе богослужебной. Так, поморская монинская община в Москве не имела официального статуса и юридического права на существование, но быстро росла и развивалась. По данным полиции, это происходило благодаря тому, что в составе общины находились «богатейшие купеческие дома, покупающие у приходских священников [синодальной церкви] право исполнять свои обряды» и выплачивавшие взятки полиции.²⁰

На «прокормлении» староверов различных согласий находилось множество служителей полиции: надзиратели, полицмейстеры, квартальные, приставы и пр.

Так, «Книги записей по продажам товара... шерстяных изделий фабрики Гучковых» второй половины 1830-х - начала 1850-х гг. пестрят записями «подарено» без указания фамилии, хотя в остальных случаях записано: «2 платка такому-то продано». Причем «подарки» оказывались относительно крупными и дорогостоящими - 80, 129, 130 и до 320 руб. (в данном случае около тридцати дорогих платков Тучковской фабрики). «Дарились» и еще более дорогие платки стоимостью 23 руб. за штуку. В этих случаях «подарки» оплачивались наличными с указаниями: «денги Ефима Федоровича [Гучкова] или «Денги получены с Г[учкова]».²¹ Очевидно, что единовременные закупки Гучковым большого количества относительно дешевых платков и тканей могли предназначаться лишь для «убогих» из Преображенских богаделен, но частые штучные «подарки» самых дорогих изделий скорее использовались для подношений чиновничеству.


Посмертный портрет (исполнен по фотографии) Ефима Федоровича Гучкова (автор Лаш Карл Иванович, 1860 г.) -

Еще более ясной становится система подношений при анализе обнаруженных книг «черной» бухгалтерии фабрики Гучковых. Помесячные ведомости содержат информацию о многочисленных тратах на взятки. Характер упоминаний мзды и «угощений» показывает, что речь шла не о т.н. «обыденной деловой коррупции», обращенной на облегчение предпринимательской деятельности, а о «коррупции гражданской», также представлявшей собой систему, но не связанную с предпринимательством, а обеспечивавшую функционирование общины.

Так, например, только в апреле 1853 г. «следовало расходов кассы Е.Ф. Гучкова»

- «В Канцелярию обер-полицмейстера» (в каждом месячном счете 5-10 руб.),
- «Надзирателю за прописку»,
- «За Угощение служащих в Думе и Сиротского Суда »,
- «Писарям 3-го квартала»,
- «Части подарено»,
- «Надзирателям в Думе»,
- «На масляницу роздано разным».²²



Иногда выплаты проводились по личной «Кассе Е.Ф. Гучкова», часто - из «Кассы адресных билетов» - например, за 1851 г.: «следственному приставу Федотову - 10 [руб.], писарям его, унтерам, солдатам и проч. на праздники - 1,5», «в Лефортовской части писарям - 1,5», в окружном, в 1-м квартале - и т.д. В 1852 г. - на похороны чиновнику сиротского суда, столоначальнику и т.д., «На угощение чиновникам», «В губернской канцелярии угощение», «В канцелярии губернатора «3а угощение управских», «в Адресной Конторе подар.», «В Управе дано», «в Управе для такого-то», «За угощение управских», «В канцелярию управских», «В управу».

Часто речь шла непосредственно об обеспечении Преображенской общины. Например, указывалось - «за исповедь конторских мальчиков - 2 [руб.]», «22 Пачпорта для воспитанников 38 [руб.]», «в Сиротском суде подар[ено]», «Сиротского суда столоначальнику», «в Надворном суде подар[ено]», «Канцелярии Команд[иру] и Обер-полицмейстеру за бессрочно отпускных солд[ат] - 10 [руб.]».²³

В результате городские власти прибегали к репрессиям лишь по приказам из Петербурга. «Влияние полиции на беспоповщинские секты в Москве находящиеся заключается... в их охранении», иронизировал агент полиции.²⁴ В случае же прямых действий центральных полицейских органов московские чиновники предупреждали руководителей общины. После поездки товарища министра внутренних дел П.И. Липранди в Москву с целью уяснения ситуации «с расколом» агент полиции на Преображенке докладывал: «по прибытии Липранди в Москву приставы арбатской и тверской частей чрез квартальных надзирателей оповестили безпоповщинские молельни, чтоб прихожан на некоторое время в них не собиралось. Такое предупреждение удержало сходбища молебные».²⁵ Показательно, что, несмотря на доносы на подкупленных чиновников²⁶, последние оставались на своих постах.

В провинции подкуп был еще проще, в староверческих центрах в уездах и волостях России, доносила агентура полиции, по словам самих беспоповцев, синодальной церкви «священники от них в селах большие имеют выгоды, чем от церковных прихожан».²⁷

С XVIII в. приходское духовенство официальной церкви способствовало сокрытию тайных старообрядцев. Уже в конце 1710-х гт. миссионер докладывал начальству из Поволжья, что «попы едва не вси укрыли расколыциков, ово писали исповедающимися, ово никак не писали». В течение всего столетия случаи укрывательства ревнителей древнего благочестия со стороны синодального местного духовенства были массовым явлением.²⁸

В XIX в. эта практика расширилась. Священник И.С. Беллюстин так описывал ситуацию в середине XIX в.: цель всех мер «для обращения раскольников... кажется единственная - дать возможность обирать этих несчастных всем кто только имеет какое-либо отношение к ним. Беспощадно, страшно обирают их городская и земская полиция, губернское правления... Священнику ли отставать от других? По мере сил хватает и он, разумеется, - сельский иерей по десятку рублей, городской по нескольку десятков, протоиереи считают поборы сотнями». Староверы «поят и кормят их, дают им деньги и подарки и - презирают глубочайшим образом... Когда же и как истребится у нас эта язва? Тогда, когда городничие, исправники и высшие их не будут грабить раскольников - словом, кажется, никогда!!..»²⁹

По донесениям полицейских агентов, в некоторых районах Центра и Верхней Волги «начальство земской полиции» «освобождает даже всех без паспортов следующих и останавливаемых по подозрению, если они федосеевцы и начальники местных общин им известны».³⁰ В Нижегородской губернии староверы, - доносили агенты, - «поят духовенство» синодальной церкви и «подкупают земскую полицию». По показаниям содержательницы Норской старообрядческой мол ель- ной, для сохранения и нормального функционирования молельной, наставница заплатила исправнику 1400 руб. асс., объяснив на допросе, что она «поклонилась этими деньгами при обыске». Кроме того, исправник получил 315 руб. и попросил еще 1200 в долг, но не отдал, сказав, что «будет хлопотать в Петербурге». Деньги также выплачивались и другим уездным чиновникам по делу, а также «по существующему обыкновению при поздравлении с праздниками... добровольно без всякой просьбы и вынуждения».³¹ В саратовской губернии также старообрядцы использовали обращение «в свою пользу послабления местного начальства и духовенства... посредством денег. Первым ослаблялось... вообще исполнение постановлений о разных ограничениях раскольников». Чтобы «покрывалось наружное присоединение к [официальному] православию и действительное нахождение в расколе», священникам синодальной церкви давали двойную плату за, якобы, совершающиеся духовные требы.³²

В начале 1850-х гг. были организованы экспедиции по выявлению старообрядцев в Центральных губерниях. Во главе этих групп были поставлены значительные лица, известные своей неподкупностью. Экспедиции в различных губерниях возглавили И.И. Синицын, председатель Санкт-Петербургской уголовной палаты, чиновник МВД П.И. Мельников, члены государственного совета Брянчанинов, бывший Ставропольский губернатор, Л.И. Арнольди, бывший Калужский вице-губернатор и др. В тайне от старообрядцев были проведены масштабные обследования, включавшие и вопрос о взаимоотношениях ревнителей древнего благочестия и гражданских и церковных властей на местах.

Полицейские «исследователи» отмечали, что везде «духовенство и полицейские служители зависят» от староверов, «местная полиция находится здесь совершенно под влиянием», «местное духовенство и земская полиция находятся на содержании» староверов, что старообрядчество, «по местному крестьянскому выражению, есть золотой клад» для местных властей и священников синодальной церкви. Старообрядец «знает, что при следствии он всегда откупится от земской полиции, которая или скроет вовсе или сделает маловажным его преступление» - писал проверяющий чиновник МВД.³³ «Одной из главных причин, поддерживающих раскол, есть поблажки духовенства и полиции, для которых по местному крестьянскому выражению, раскол есть золотой клад» - отмечалось в отчете экспедиции в Ярославской губернии.³⁴ Приходские священники покрывают старообрядцев, имея огромный доход от взяток за покрывательство и пр., боятся лишиться этого дохода. Полицейский агент на Преображенском кладбище доносил, что деревенские священники не противятся «распространению беспоповщины, получая денежное пособие и подарки с фабрики Гучкова, состоящие в разных товарах его изделия».³⁵



Эти данные подтверждаются и другими источниками. В отчете Саратовского губернатора начала XIX в. делался вывод, что старообрядчество «неистребимо», так как «хитрости... [старообрядцев] состояли в обращении в свою пользу послаблений местного начальства и духовенства, чего они иногда достигали посредством денег». По данным МВД, священники «покрывали "наружное присоединение" к господствующей церкви и действительное нахождение в расколе»³⁶, записывая тайных староверов в метрических книгах и исповедных росписях³⁷. Старообрядцы «давали приходским священникам двойную плату» за несовершавшиеся требы³⁸, в ряде случаев существовал постоянный сбор, «который прикладывался к казенным и мирским податям и доставлялся приходскому духовенству ранее других податей»³⁹.

Жадность священников синодальной церкви породила множество пословиц, бытовавших в старообрядческой среде: «Поп дерет и с живого, и с мертвого», «Поповские глаза завидущи, поповские руки загребущи», «Поп, что ни говори, а все в карман глядит». Показательна и поговорка, зафиксированная в речи синодальных священников Костромской губернии о староверах: «Наша горница ими только и кормится».⁴⁰

Систему «взаимодействия» властей и староверов веры ярко описал один из современников - свидетель подобных процессов в Вольске, где постоянно, даже «при самых гонительных временах» тайно пребывал и проводил службы священник беглопоповцев, окормлявший огромную территорию:

«В большие праздники... старообрядцы снаряжали своих стариков. Те шли сначала к благочинному [синодальной церкви].
- Здравствуйте, батюшка! С преддверием святого праздника вас! - говорили и кланялись они, - уж извините, подарочек наше общество послало вам... Примите, не обессудьте, сто рубликов. Хотим помолиться, и обеденка будет, а вы уж не взыщите...
- Помолитесь, помолитесь! - приветливо говорил хозяин, - дело доброе. Заблуждаетесь вы, ну-да теплая молитва... Насчет меня не сомневайтесь... Что уж, конечно... всяк по себе. Надо жить по-соседски.
Потом старики шли к полицеймейстеру. И здесь их встречали добрым словом. Взаимное уважение скреплялось двумя-тремя стами рублей.
- Будьте спокойны, - провожал их хозяин, - от меня стеснения не будет. Только лишнего не позволяйте.
Затем происходил дружеский разговор с приставом и помощником его. Их праздничный бюджет тоже приятно освежался. Не забывались и прикосновенные к делу городовые. Один из городовых [во время службы] стоял на постоянном посту при молельной и дружески раскланивался с молящимися.

Его значение было довольно серьезное. Если бы случайно приезжий чиновник или иной какой ревизор вздумал внезапно нагрянуть в моленную, городовой должен был подать условный сигнал и пока у калитки возились и кряхтели над непослушным засовом, который долго не поддавался усилиям усердного сторожа, в моленной происходила волшебная перемена; священник сбрасывал ризы и скрывался в тайной глубине одного из близлежащих домов, все священнические принадлежности быстро запирались в сундуки, царские двери в иконостас заставлялись широкими старинными иконами, а на середину амвона выходил тихий и кроткий старичок Лаврентий Ефимыч, который благолепно "замолитвовал" и читал все, что полагается наставнику. Ревизор наглядно убеждался, что никакого беглого священника здесь и следов нет, и отправлялся восвояси, причем, если выражал некоторый намек, то получал здесь же на месте единовременную прибавку к жалованью. Иногда для поддержания более близкого знакомства блюститель [порядка], который покрупнее, заходил на квартиру к попечителю моленной.

- Не знаю, как быть, - озабоченно говорил он, - что-то у вас в моленной не совсем ладно. Слухи вы пускаете. Получил я одну бумагу. Не вышло бы чего... - И потом мимоходом, глядя в сторону, прибавлял рассеянно, - хлопот полон рот: дома все расходы; придется, должно быть, заехать к одним знакомым, занять рублей двести-триста.

Попечитель сочувственно вздыхал и развертывая бумажник, говорили "уж дозвольте вам доверить! Чего же ездить утруждаться? Триста рублев не бо-знат что: завсегда могём. Отдадите когда деньги скогаотся"...

Долги подобного рода списывались на счет расходов моленной».⁴¹
В счете «приходорасходчика» старообрядческого общества, найденном Т.А. Верховским в Стародубье, среди расходов «при водворении священника» также указывались взятки - «земскому исправнику (при сей верной оказии) 100 рублей. Заседателю тоже 100 рублей и г. становому 80 рублей».⁴²

В районах, где старообрядцы проживали относительно компактно, ревнители древнего благочестия полностью контролировали ситуацию благодаря коррумпированности властей и полиции. В крупном старообрядческом центре посаде Лужки в тайной староверческой церкви служил беглый священник. Узнав об этом, черниговский губернатор приказал задержать его и доставить в Чернигов. Местные полицейские чины в течение длительного времени отвечали, что для этого «нет никаких средств». В результате в лужки была послана губернская воинская команда - «баталион» во главе с майором. Староверы, по свидетельству участников событий, встретили команду «хлебом-солью». Целый год стояли солдаты в посаде, а их командир «пил-ел», в том числе на свадьбах и похоронах, где вел службу старообрядческий священник, и доносил в Чернигов, что «раскольнического попа Павла взять нет никакой возможности».⁴³

Способы обеспечения функционирования старообрядческого сообщества нашли отражение даже в духовных стихах. Так в первой половине XIX в. церковные власти вели активную борьбу за закрытие Городецкой часовни, служившей главным храмом для старообрядцев Нижегородского и Костромского Заволжья. Показательно, что, несмотря на запреты, часовня была преобразована в храм, над ней был возведен купол, построена звонница. Местные светские власти затягивали дело, и никакие усилия официального духовенства не достигали цели. Однажды даже обратились к Николаю I с предложением отдать часовню под единоверческий храм. «Император идею поддержал, - пишет исследователь, - но этому решительно воспротивились городецкие старообрядцы» (! - В.К.), а вскоре они увеличили число колоколов на звоннице. В результате часовню закрыла лишь советская власть в 1933 г.⁴⁴ В одном из духовных стихов середины XIX в. раскрывается «секрет» сохранности часовни и описываются способы выживания староверия:


«Нут-ко, мужие, старайтесь,
От новостей удаляйтесь;
Сумму многу собирайте, В Москву, Питер поезжайте;
Раздавайте, не щадите,
Длительность делу ищите
И все меры принимайте,
Церковь строить не пущайте.
Поупрямьтесь, милы братцы,
Часовенны старообрядцы,
И бунтуйте, не сумнитесь,
И начальства не страшитесь;
К защищенью всяк спеши,
Стой в одно, хоть кол теши!
В противность же что случится,
То мы должны откупиться...
А ревностны богачи,
Торговые брадачи,
Сильно за сие возстанут,
От часовни не отстанут;
Поверенных изберут,
Тысяч много им дадут...
Будьте в деньгах щедроваты;
От отступник отражайтесь
И от церкви откупайтесь.
Время купли наступает,
Власть к часовне приступает,
Вы же сильны богачи,
Часовенны толмачи,
Кладовые отпирайте,
Тем только и взять,
Что тысячи развязать...».⁴⁵


Откупались староверы не только на уровне писарей, следователей и полицеймейстеров. Взятки, получавшиеся в том числе высокими чиновниками, делали свое дело, обеспечивая староверию возможность существования и расширения. В результате влияние старообрядцев уже в первое десятилетие XIX в. было очень значительным.



Показательно описание похорон И.А. Ковылина в письме Луки Терентьева, ученика Ковылина и наставника Преображенской общины: на поминках «именитого дворянства... исчислить невозможно». «Начали от самого света собираться... какие дворяне и именитые граждане каретами от будки [у входа на территорию Преображенского богаделенного дома] до ограды [соборной часовни Успения Богородицы] наполнили. А что прочих извощиков, тех место не вместило, заняли от будки по улице... много из мирских лучших, также из дворян обоего пола впущаемы были», в том числе обер-полицеймейстер Москвы генерал-майор Ивашкин, полицеймейстер, московский комендант и др.⁴⁶

Да и после смерти Ковылина продолжалось то же самое. Так, московский полицмейстер Верещагин получил приказ конфисковать на Преображенском кладбище древние иконы. "Чтобы не дать прихожанам возможности спасти свои святыни, он решил нагрянуть спозаранку и потому лег спать раньше обычного. Его, однако, подняли — пришли просители. Они сообщили, что знают о решении закрыть кладбище и попросили помедлить с прибытием, за что согласны заплатить 50 тысяч рублей... Верещагин отказался, но налет все равно пришлось отложить, так как рано утром неожиданно вызвали к обер-полицмейстеру. Долго продержали в приёмной. Когда он прибыл на место, икон там не оказалось..."^46a


Влияние староверов в высших кругах общества опиралось на огромные материальные возможности. Вскоре после смерти Ковылина происходили выборы в попечительский совет Преображенского общества. Л.И. Осипов ратовал за допущение в число кандидатов федосеевцев, вступивших в брак после прихода в общину - новоженов. Осипову и его сторонникам Попечительский Совет отказал. Новожены подали на Совет в суд, так как формально нарушался устав богаделенного дома, утвержденный Александром I. Судебное следствие и судебные заседания длились до 1818 г., затем дело передали в Сенат, который, вопреки российскому законодательству, «решил в утвердительном смысле ... не в пользу сторонников Осипова». Это решение, как и все дело в целом, обеспечили связи и контакты видных федосеевских предпринимателей из Петербурга, участвовавших в судах - Е.И. Грачева, П. Зеленкова и И. Кузнецова. Но обошлось это решение Сената очень дорого. «Есть еще некоторые у федосеевцев личности, - писал наблюдатель много позже, - достигшие глубокой старости, которые передают слух такого рода, что железный сундук (кладбищенская казна - В.К.) понес в то время убытку до 7 млн. руб.».

Имелись у староверов выходы и в другие высшие органы власти. В 1849 г. московский генерал-губернатор А.А. Закревский «обратил свой натиск» на старообрядцев и купечество и запретил устраивать в Москве бумага прядильни, шерстопрядильни и некоторые другие виды фабрик. Это, как писал Н.А. Найденов, «не соответствовало общему порядку дел и с самого издания закон нарушался многократно частью через комитет министров, частью обходом его через разрешение на устройство фабрик под другими названиями».⁴⁷

Сами староверы знали, что их попечители Гучков, Грачев и другие деловые люди - «сущие христиане», т.е. ревностные старообрядцы, но «им графы и князья-то все друзья, и с министрами-то они "за ручку"».⁴⁸ Даже руководители Москвы, в том числе генерал- губернатор кн. А.Г. Щербатов, неоднократно проявляли благосклонность к староверам. Щербатов как-то передал через Гучкова настоятелю Преображенки С. Козьмину: «Живите друзья мои тихо и спокойно, но я вам покровитель; буде кто станет обижать, то у вас есть Гучков, который мне немедленно донесет и я готов во всякое время вас защитить».⁴⁹ Даже если слова губернатора были приукрашены Гучковым, стремившимся подчеркнуть свое значение для общины, обещания Щербатова вполне откровенны. Москва была не единственным местом, где губернатор проявлял оплаченную благосклонность к старой вере. Еще казанский губернатор А. Волынский, по доносу середины XVIII в., «не сообщал сведений о скитах».⁵⁰ Князь Щербатов бывал в гостях и у руководителей Рогожской общины - Морозовых.⁵¹ В начале XIX в. олонецкий губернатор неоднократно приезжал на Выг. «Новопоставленный» губернатор считал необходимым приехать после назначения: «...был у нас на Лексы, - отметил под 1821 г. Выгорецкий летописец, - вечерню стоял». Приезжали гражданский губернатор («молебен и часы стоял»), губернский прокурор и другие чиновники губернского уровня.⁵² По просьбе настоятеля одного из иргизских старообрядческих скитов В. Злобин организовал при помощи саратовского губернатора перенос ярмарки из Никольского поближе к скиту.⁵³ Эти контакты сохранялись весь период существования Выговского общежительства.

1884 г. на церемонии вручения медалей старообрядцам, участвовавшим в охране Александра III, присутствовали все московские власти, включая генерал-губернатора и обер-полицеймейстера. О. Павел, один из руководителей миссионерского антистарообрядческого братства, писал Н.С. Субботину по этому поводу: «И подумал я: пришли ковылинские времена».⁵⁴

Такое отношение к «добровольным» воздаяниям чиновникам, нелюбимым старообрядцами, по данным МВД «за притеснение и лихоимство»⁵⁵, получило свое идейно-конфессиональное обоснование, еще более полно раскрывающее цели старообрядческого предпринимательства. Внутренняя коррупция строго осуждалась, запрещалось делать что-либо для своих «християн» «за дары»⁵⁶ и т.д. Подношения нестарообрядцам без повода также были запрещены в старой вере («Внешним подарков... без нужды не носити»), другое дело - для спасения и сохранения старообрядческих общин. На отношение к государству оказывала влияние и эсхатология.

Старообрядцы, в частности федосеевцы, не различали налоги и взятки, объединяя их, в понятии «дань». Они объясняли что дань можно давать и нечестивым, но именно за сохранение веры: «за что даем дань - не за службу, не за веру их, но за обладание и за имущую им власть по попущению святого Бога. Дабы никто не имел на нас гнева, во еже до конца обидети: аще требует враг злата - дадите, аще ризу - дадите, аще почести - дадите, аще веру хощет отьяти - мужайтеся всячески. Мы в последнее время живем и потому всяку дань даем всякому просящему, дабы не предал враг на муку, или бы не заточил в незнаемое место... Сам Владыко бежа от Ирода во Египет и в Кормчей правила повелелвают давати злата и тем избежати муки; неповинна творит давшаго, а речет: лучше изволи погубите злато, нежели душу. ...не точию злато погубили, но милость Божию получили...».⁵⁷

Поморцы приводили эти же цитаты из Евангелия от Матфея и толкования к ним из Благовестника и других сборников - «по Христовой заповеди даем гонителю злато и почесть, чтобы не обрел болши того притчю к мучительству»⁵⁸

В других согласиях воспроизводились те же тезисы. «Дань» властям предписывалась документом поповцев, изъятом полицией в Ярославской губернии: «деньгами откупающихся не виносло- вить. Аще враг требует злата - дадите, аще почести - дадите», но подкуп оправдывался только тогда, «коль скоро, - комментировал чиновник МВД - «дело касается личности или веры их».⁵⁹ «Деньгами же откупающихся не винословити» - повторяли филипповцы. «Сто статей московских поморского согласия» вторили: «В покорении царем пребывающих не винословити; зане и Христос Бог Св. Петру за себя и за него повеле дань воздати», дань «сугубо содержания ради нужна древнего благочестия».60 Часовенные принимали на соборах «суждения», чтобы «Власть земную не оскорблять, но... дары им приносить, дабы тихо и безмолвно житие проживем».⁶¹

Таким образом, староверы в рамках конфессиональной системы идейно обосновали систему коррупционной защиты от притеснений властей. Именно эта система, доказав свою эффективность, позволила староверам в начале ХIХ в. перейти от цели ранневыгов- ского периода - «спасения древнего благочестия» к выполнению новой задачи - «возрождению веры». Было достигнуто не только расширение старообрядческого сообщества, но и развитие отечественного предпринимательства, вклад в которое старообрядцев высоко оценивается в исторической литературе. В отличие от современности, коррупция, использовавшаяся в XVIII - первой половине XIX вв. старообрядцами, хотя и выводила значительные средства из хозяйственного оборота, не тормозила экономическое развитие, но, наоборот, способствовала ему.



Без предпринимательства, в том числе без реализации им защитно-коррупционных функций старообрядчество наверняка бы не исчезло, но сыграло бы гораздо менее значительную роль в нашей истории и уж точно не смогло бы выйти из таежных «тупиков» и лесных скитов, переместиться в крупные города, в том числе в столицы, достичь такого размаха и влияния. Прежде всего, этого не допустили бы российские власти, светские и духовные, но не допустили бы лишь в том случае, если бы законы и предписания выполнялись в России полностью. В отечественной же истории процессы развивались иначе.

В данном случае российская коррупция выполняла важнейшие цивилизационные медиативные функции, сглаживая промахи и отрицательные стороны политики государства, не всегда во благо использовавшего свою власть. Это относится и к борьбе со старообрядчеством.

---

¹ См.: Очерки истории старообрядчества Урала и сопредельных территорий. Екатеринбург, 2000. С. 49; Константинова Т А. Документы о взаимоотношениях Иркутской епархии и старообрядцев в конце XVIII - перовой половине XIX в. (по материалам Госархива Читинской области) // Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи. Улан-Удэ, 2001. С. 382; Болонев Ф.Ф. Семейские: Историко- этнографические очерки. Иркутск, 1983. С. 56, 57, 59, 76, 77 и др.; Дамбаева З.Ф. Документы о семейских старообрядцах в фондах Национального архива Республики Бурятия // Старообрядчество: история и совремнностъ, местные традиции, русские и зарубежные связи. С. 363; Замула Ю.И. Из истории семейских Верхнеудинска в XIX - начале XX в. // Там же. С. 178; Власов А.Н. Неизвестные материалы по истории старообрядчества на Севере // Там же. С. 63. По данным первого съезда крестьян-старообрядцев 1906 г. 90% хозяйств староверов числились средними, 6,5 % зажиточными и только менее 4 % малоимущими. На одно среднестатистическое старообрядческое хозяйство приходилось в 5 раз больше купленной и арендованной земли, чем в среднем по России (Трахименок С А. Опыт функционирования старообрядческих общин в рамках реформационных процессов России и Беларуси // Старообрядчество как историко-культурный феномен. Гомель, 2003. С. 280).
² План или разъяснительное начертание местного положения и внутреннего распорядка богаделенного дома с больницами, Московским старообрядческим обществом построенного // Материалы для истории беспоповщинских согласий в Москве, федосеевцев Преображенского кладбища и Поморской монинского собрания / Сост. Н И. Попов. М., 1869. С. 61.
³ Щапов А.П. Русский раскол старообрядчества... Казань, 1859. С. 288.
⁴ Липранди П.И. Краткое обозрение существующих в России расколов, ересей и сект... (1853) II Сборник правительственных сведений о раскольниках / Сост. В. Кельсиев. Лондон, 1861. Вып. 2. С. 156.
⁵ См.: Керов В В. Идея собственности в старообрядческом предпринимательстве // Собственность в XX столетии. К 80-летию академика В.А. Виноградова. М., 2001. С. 251-264; Он же. «Твоя собственность есть собственность веры...» (Роль общины в хозяйственной системе старообрядчества в XVIII - первой половине XIX в.) // Россия XVII века и мир. К 80-летию доктора исторических наук, профессора Е В. Чистяковой: юбилейный соорник. М., 2001. С. 376-393.
⁶ См.: Диагностика Российской коррупции: Социологический анализ // ИНДЕМ. Исследование 1999-2001 гт. М., 2001.
⁷ Н.С[убботин]. О сущности и значении раскола в России. СПб., 1892. С. 25.
⁸ См.: Юхименко Е.М. Выговская старообрядческая пустынь. Духовная жизнь и литература. М., 2002. С. 36, 41-42.
⁹ Екатерина пожелал иметь оленей, и выговцы посылали ей ежегодно, по некоторым сведениям, по 50-80 живых оленей, называя себя «богомольцами»императрицы (Никольский Н.М. История русской церкви. М., 1983. С. 257).
¹⁰ Яковлев Г. Бывшего беспоповца Григория Яковлева извещение праведное о расколе беспоповщины. М., б/г. С. 71.
¹¹ Краткое летописание настоящего века (Выгорецкий Летописец) // Яковлев Г. Указ. соч. С. 153.
¹² Есипов Г.В. Раскольничьи дела XVIII столетия, извлеченные из дел Преображенского приказа и Тайной розыскных дел канцелярии. СПб., 1861. С. 319; Иоаннов А. Полное историческое известие о древних стригольниках и новых раскольниках... СПб., 1855. С. 18 и др.
¹³ Соловьев С М. Сочинения. М„ 1993. Кн. X. Т. 19. С. 479, 480, 490-493
¹⁴ Раскольничьи дела А. Титова. Доноситель на раскольников. Б/м, б/г. С. 10.
¹⁵ Дневные дозорные записи о московских раскольниках. М., 1885. С. 156.
¹⁶ Письмо Н С. Субботина К.П. Победоносцеву (1881) // Марков B.C. К истории раскола-старообрядчества второй половины XIX столетия. Переписка проф. Н И. Субботина... М., 1914. С. 201.
¹⁷ Федосеевцы. История Преображенского кладбища // Сборник правительственных сведений о раскольниках. Лондон, 1860. Вып. 1 С. 43
¹⁸ Там же. С.25.
¹⁹ Там же. С. 33.
²⁰ Дневные дозорные записи... С. 156.
²¹ См.: ОПИ ГИМ. Ф. 122. On. 1. Д. 484. Л. 1-72; Д. 486. Л. 1-128; и др.
²² ОПИ ГИМ. Ф. 122. On. 1. Д. 487. Л. 141-142об.
²³ ОПИ ГИМ. Ф. 122. On. 1. Д. 487. Л. 26, 131-140об, 141-141об; Д. 488. Л. 9-10: Д. Д. 497. Л. 69-96об; и др.
²⁴ Любопытный П. Исторические очерки беглопоповщины на Иргизе с 1762-1866 года // Сборник для истории старообрядчества / Сост. Н. Попов. М., 1866. Т. 2. Вып. 4. С. 177; Дневные дозорные записи... С. 18, 37, 177.
²⁵ Дневные дозорные записи... С. 178.
²⁶ «Сочинением бумаг по делам Преображенского кладбища у Гучкова занимается ныне чиновник 2-го департамента Московской гражданской палаты г. Вельаминов», - доносил начальству агент. Другой агент писал, что федосеевцев об облавах предупреждают чиновники МВД: надзиратель Николин, полицмейстер Верещагин, а также князь Вяземский. (Дневные дозорные записи. .. С. 5, 37).
²⁷ Дневные дозорные записи... С. 69.
²⁸ Морохин А.В. Приходское духовенство и старообрядчество в Нижегородском Поволжье в первой половине XVIII в. // Старообрядчество: история, культура, современность. М., 2002. С. 68.
²⁹ [Беллюстин И.С.] Описание сельского духовенства // Федоров В.А. Русская православная церковь и государство. Синодальный период (1700-1917). М., 2003. Приложения. С. 383-384.
³⁰ Дневные дозорные записи... С. 162.
³¹ Показания содержательницы Норской моленной... // Сборник правительственных сведений о раскольниках. Лондон, 1862. Вып. 4. С. 244.
³² Любопытный П. Указ. соч. С. 163-164.
³³ Дневные дозорные записи... С. 46, 69; Синицын [И.И.] Записка (об экспедиции 1852 г. для статистики исследования народонаселения Ярославской губернии) // Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 4. С. 2, 51; Арнольди [Л.И.]. Из дневника коллежского асессора Арнолъди по исследованиям раскольников в Костромской губернии // Там же. Вып. 2. С. 22-25; Брянчанинов, Арнольди [Л И.]. О расколе в Костромской губернии (Краткая записка о состоянии раскола и настоящем числе раскольников в Костромской губернии) // Там же. Вып. 4. С. 318.
³⁴ Синицын [И.И.] Указ. соч. С. 51.
³⁵ Дневные дозорные записи. .. С. 19.
³⁶ Любопытный П. Указ. соч. С. 163-164
³⁷ Дневные дозорные записи... С. 111; Синицын [И.И.] Из секретных записок ст. сов. Синицына о Раскольниках в Ярославской губернии в 1852 году // Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 2. С. 1 и др.
³⁸ Любопытный П. Указ. соч. С. 164.
³⁹ Прокофьева Н.В. Старообрядцы и приходское духовенство Верхнего Поволжья в XIX - начале XX вв.: эволюция взаимоотношений // Старообрядчество: история, культура, современность. М., 2000. С. 159-160.
⁴⁰ Там же. С. 159-160.
⁴¹ Жилкин И. Старообрядцы на Волге. Саратов, 1905. С. 44-45.
⁴² Верховский Т.А. Записки о его жизни, составленные им самим. СПб, 1877. Ч. 1. С. 454-455.
⁴³ Там же. С. 527-528.
⁴⁴ См.: Седов А.В. Многострадальный храм // Старообрядчество: история, культура, современность. М., 2004. Вып. 10. С. 90-92.
⁴⁵ Рождественский Т.С. Памятники старообрядческой поэзии. М., 1909. С. 42-43 (курсив мой - В.К.).
⁴⁶ Луки Терентьева послание к Василью Иванову Верейскому известительное о смерти и погребении Ильи Алексеева Ковылина//Сборник из истории старообрядства / Сост. Н.И. Попов. М., 1864. С. 159-161.
^46a Шахназаров О.Л. Отношения к собственности у старообрядцев (до 1917 года). С. 54
⁴⁷ Найденов Н А. Воспоминания о виденном, слышанном и испытанном. М., 1903. Т. 1. С. 95 (Курсив мой - В.К).
⁴⁸ Круглов Ф.Д. Первые деятели Преображенского кладбища и их лжеучение. Исторический рассказ из жизни федосеевцев обратившегося из раскола. М., 1887. С. 85, 97, 100.
⁴⁹ Дневные дозорные записи... С. 18.
⁵⁰ Введенский С. Исторический очерк раскола старообрядчеств и сектантства в Симбирской губернии.. Симбирск, 1907. С. С. 8.
⁵¹ ОРРГБ. Ф. 322. On. 41. Д. 12. Л. 27.
⁵² Краткое летописание настоящего века. С. 162, 164, 166 и др.
⁵³ Любопытный П. Указ. соч. С. 133.
⁵⁴ Письмо о. Павла Н.С. Субботину (1884) // Марков B.C. Указ. соч. С. 376.
⁵⁵ Синицын [И.И.] Отчет Ив. Синицына «О расколе в Ярославской губернии» // Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 4. С. 137.
⁵⁶ Тюменские статьи 2 января и 13 февраля 1805 г. // Духовная литература староверов Востока России XVII-XX вв. Новосибирск, 1999. С. 460.
⁵⁷ Нечто вроде апологии Федосеевской против Филиппонов, обвиняющих Федосеев в страсти к торговле и деньгам... // Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 4. С. 232-233
⁵⁸ Послания Варсонофия Иванова // Духовная литература... С. 404.
⁵⁹ Синицын [И.И.] Отчет Ив. Синицына... С. 161-162.
⁶⁰ Сто статей московских поморского согласия (книга для наставников) // Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 4. С. 206.
⁶¹ Соборное уложение Ирюмского собора 29 мая 1723 г. // Духовная литература С. 333.

Просмотров: 8148

Источник: Валерий Керов. «Аще враг требует злата - дадите...»: старообрядчество и коррупция в полиции и органах государственной власти Российской империи XIX в. // журнал "Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России", N2 (70) за 2016 г.

statehistory.ru в ЖЖ: