К вопросу о статусе советско-финских отношений в 1918-1920 гг.
--
История советско-финских отношений знает не одну войну. И хотя столкновения СССР и Финляндии в 1939-1940 и 1941-1944 гг., ввиду своих масштабов, конечно же, оставили куда более заметный след в памяти двух народов, но конфликт 1918-1920 гг. остается не менее примечательным для историков хотя бы потому, что никогда судьба Россия не была в такой зависимости от Финляндии, как в этот период. Как отмечал В.И. Ленин, «нет никакого сомнения, что самой небольшой помощи [белым формированиям – Прим. П.С.] Финляндии… было бы достаточно, чтобы решить судьбу Петрограда»,[1] а вместе с тем, возможно, и судьбу русской революции. И хотя финский поход против Петрограда так и не состоялся, влияние данного конфликта на дальнейшее развитие советско-финских отношений трудно переоценить. Именно в этот период сформировалось то взаимное недоверие, та неприязнь двух правительств друг к другу, которая в дальнейшем сопровождала советско-финские контакты вплоть до окончания Второй мировой войны. Именно Тартуским мирным договором, завершившим советско-финское противостояние 1918-1920 гг., была юридически закреплена советско-финская граница, проходившая в 30 километрах от Петрограда, которая, по признанию возглавлявшего финскую делегацию в Тарту Ю.К. Паасикиви, «была пригодна в качестве границы между различными территориями одного и того же государства, но не подходила в качестве границы между двумя суверенными государствами».[2]
Однако, несмотря на всю актуальность данной темы, к сожалению, в отечественной историографии ей уделено крайне скромное место, даже по сравнению с другими эпизодами советско-финских отношений. В результате этого историки, в той или иной степени затрагивавшие в своих работах описываемую проблему, к сегодняшнему дню не сумели прийти даже к единому мнению относительно статуса отношений РСФСР и Финляндии в 1918-1920 гг. На протяжении многих лет в советской исторической литературе вооруженные действия Финляндии против Советской России упоминались преимущественно в контексте иностранной военной интервенции.[3] Не останавливаясь на недостатках подобного подхода в целом, необходимо отметить, что с точки зрения статуса советско-финских отношений, сложившаяся в них в 1918-1920 гг. ситуация серьезно отличается от отношений с Советской Россией стран Антанты и ее союзников. Если в отношении последних еще можно сказать, что поводом для их вторжения в Россию являлась поддержка более легитимного, с их точки зрения, правительства, то в случае с Финляндией ситуация обстоит иначе. Гельсингфорс признал правительство большевиков еще в декабре 1917 года самим фактом обращения к нему за признанием собственной независимости. Причем финская делегация намеренно была направлена именно к СНК, а не к Учредительному собранию, хотя возможность обращения к последнему в Финляндии также рассматривалась.[4]
Более серьезные советские и современные российские исследователи или вообще обходят вопрос о характере советско-финских отношений в означенный период, или же используют для его описания разнообразные эвфемистические определения. Говоря об «агрессивном характере политики правительства Финляндии»[5] и «неправомочных действиях с финской стороны»,[6] большинство историков не идут дальше дефиницирования советско-финского конфликта как «периода неурегулированных отношений».[7]
И лишь немногие авторы прибегали в своих работах к термину «война». Первым таким историком стал известный скандинавист В.В. Похлебкин. Отмечая, что данные события имели ряд особенностей, как-то: ведение боевых действий в основном добровольческими частями, отсутствие четкой линии фронта и эпизодичность столкновений – автор, тем не менее, подчеркивает, что «это все же была советско-финская война, тем более, что существует даже официальная дата ее объявления Финляндией».[8]
Вслед за Похлебкиным именно как войну трактовал события 1918-1920 гг. в советско-финских отношениях Б.Ф. Сафонов.[9] Аналогичное мнение высказывает и историк А.Б. Широкорад,[10] присовокупляя к событиям «первой советско-финской войны» еще и участие финских добровольцев в Карельском восстании 1921-1922 гг.[11] Однако необходимо отметить, что в данном случае использование термина «война» стало следствием скорее общей тенденциозности работы и стремления автора обосновать свой тезис о крайней агрессивности «фашистской Финляндии»[12] в отношении России в первой половине XX в., нежели следствием научного осмысления данной проблемы.
Вслед за сторонниками определения статуса советско-финских отношений в 1918-1920 гг. как войны, появились и критики подобной трактовки. В 2009 году вышла статья профессора РГПУ А.В. Смолина, в которой автор сделал вывод о «неуместности такой интерпретации».[13] Однако, несмотря на категоричность сделанных заключений, Смолин в своей работе не привел никаких аргументов в опровержение позиции Похлебкина и Сафонова. Историк лишь усомнился в «международно-правовом характере»[14] приказа Маннергейма о начале войны с Россией, который, по утверждению самого Похлебкина, «практически перестал действовать спустя всего две недели после его издания», ввиду отставки инициировавшего его финского регента.[15] Как отмечает Смолин, «советская сторона, судя по всему, никакого официального извещения об объявлении войны Финляндией не получала. Скорее всего, этот приказ появился по частной инициативе финской стороны и как международно-правовой акт нигде не фигурировал. В связи с этим использование его в качестве доказательства объявления Финляндией войны Советской России является неправомерным».[16] Однако столь формалистский подход историка к градации документов по возможности их использования в качестве доказательств существования военных действий вызывает лишь недоумение. История знает множество примеров, когда воюющие стороны обходились без официального объявления войны. Вторгшись в 1939 году в Финляндию, Советский Союз не только не объявил Хельсинки войну, но и заявлял, что «не находится в состоянии войны с Финляндией и не угрожает войной финляндскому народу».[17] Президент Финляндии К. Калио в свою очередь 30 ноября ограничился решением «о вступлении в силу военного положения» и передал командование армией Маннергейму, который уже отдал приказ о начале военных действий.[18] При этом Финляндия разослала иностранным дипломатическим ведомствам разъяснение, что она «не объявляла войны и не является воюющим государством».[19] Следует ли из этого, что констатация финским президентом состояния войны не является «международно-правовым актом» официального ее объявления и, как следствие, использование этого документа для доказательства состояния войны между СССР и Финляндией в 1939-1940 гг. неправомерно?
Необходимо отметить, что в 1918 году, в ходе августовских переговоров в Берлине, Финляндия заявляла, что не находится в состоянии войны с РСФСР.[20] Причем советские дипломаты не преминули напомнить финнам об этом выдвинутом ими тезисе уже в 1920 году во время столкновений с финскими войсками в районе Печенги, заявив, что «Финляндское Правительство, которое само через посредство своих представителей на конференции в Берлине в 1918 году настойчиво поддержало положение, согласно которому Россия и Финляндия [находятся - в оригинале это слово пропущено] в состоянии войны… не вправе выражать никакого протеста, если Русское Правительство и к тому же на территории, не уступленной им Финляндскому Правительству использует вооруженные силы против финляндских войск».[21] О. Стенрут, возглавлявший в 1918 году внешнеполитической ведомство Финляндии, также позднее отмечал в своих мемуарах наличие «военного положения» между двумя странами.[22] Таким образом, безотносительно существования приказа о начале войны и его «международно-правового» статуса, финская сторона вполне официально высказалась о существовании состояния войны с Россией.
Однако является ли односторонняя констатация факта ведения войны достаточным основанием для признания оного факта историками? Каковы вообще критерии определения того или оного столкновения как войны? К сожалению, ни историческая, ни военная науки на сегодняшний день не в состоянии дать ответа на этот вопрос. Разные авторы, приводя те или иные градации межгосударственных военных столкновений, сходятся лишь в том, что «грань между войной и вооруженным конфликтом условна».[23] Да и «критерии отличия военно-политического кризиса от вооруженного конфликта» также «до сих пор не выявлены».[24] В итоге в условиях терминологической неопределенности на первый план при определении вооруженного противостояния между государствами как войны выходят политические конъюнктурные соображения и складывающаяся вслед за этим историческая традиция. И в этом отношении освещение советско-финского конфликта подверглось серьезному идеологическому прессу как с советской, так и с финской стороны. В первом случае советский официоз отказывался от термина «война» в пользу таких очевидно тенденциозных характеристик советско-финского конфликта, как «белофинская авантюра», «белофинские набеги», подчеркивая тем самым преступный, классовый характер финских акций и снимая любую ответственность с большевистской России за возникновение этого конфликта. В свою очередь в финской историографии в первые десятилетия после обретения независимости укрепился термин «heimosodat» («братские войны»), который объединяет в себе не только события в Восточной Карелии и Ингерманландии в 1918-1920 гг., но и эстонскую войну за независимость и Карельское восстание 1921-1922 гг. При этом самим названием подчеркивается внутренний характер этой борьбы, в ходе которой выразилось стремление финно-угорских народов к автономии, а влияние Финляндии на эти конфликты якобы проявляется лишь в участии небольших отрядов добровольцев. Очевидно, политическая ангажированность подобных трактовок не способствовала взвешенной оценке проблемы советско-финских отношений и не позволяла дать им объективное определение, и вполне логично, что сегодня этот вопрос вновь обретает актуальность.
В то же время нельзя не признать, что обсуждаемый советско-финский конфликт имел целый ряд особенностей в сравнении с большинством прочих войн. В первую очередь здесь, конечно, следует отметить тот факт, что боевые действия с обеих сторон преимущественно велись не регулярными формированиями, а добровольческими отрядами. Тем не менее, практически все столкновения даже иррегулярных формирований стали результатом властной инициативы той или иной стороны конфликта. Так, например, вторжение в советскую Карелию в марте 1918 года было осуществлено в соответствии с планом, подготовленным финским генеральным штабом по приказу главнокомандующего Маннергейма и под руководством офицеров финской армии.[25] При этом в состав отрядов для проведения данной операции были включены и военнообязанные финны.[26] 15 октября регулярные финские части были введены в Реболы.[27] Олонецкий поход 1919 года, начинавшийся как добровольческая акция (хотя и финансируемая с мая финским правительством),[28] привел к введению финских войск в Поросозерскую волость,[29] а в феврале 1920 финская армия заняла район Печенги.[30] И хотя финское военное присутствие во всех этих районах практически не вызывало сопротивления со стороны советских войск, тем не менее участие финской армии в событиях 1918-1920 гг. в Восточной Карелии очевидно.
Не стоит, впрочем, локализовывать события советско-финского противостояния 1918-1920 гг. до пределов Восточной Карелии. В действительности данный конфликт, не ограничиваясь территориальными притязаниями финнов в этом регионе, имел гораздо более глубокую основу. Как большевики, так и финский Сенат были недовольны нахождением друг друга у власти еще до начала гражданской войны в Финляндии. Финское руководство, заявив в начале декабря 1917 года о независимости страны, не имело, однако, никакого желания обсуждать этот вопрос с большевистским правительством. Последний министр-статс-секретарь по делам Великого княжества Финляндского и в дальнейшем первый посланник Финляндии в России К. Энкель в тот момент советовал избегать любых контактов с правительством Ленина.[31] Получив отказ от всех европейских держав в признании своей независимости до того, как это сделает Россия, руководство Финляндии намеревалось обратиться с этой целью к Учредительному собранию, однако давление Германии и Швеции привело к тому, что в конце концов финская делегация отправилась к СНК.[32] Как отмечал финский посланник в Скандинавии А. Грипенберг: «Нам было приказано прежде всего договориться с русскими; нам нужно следовать этому указанию, хотя к большевикам мы не испытываем симпатии».[33]
Большевики, в свою очередь, отвечали финскому Сенату взаимностью, поддерживая революционно настроенную Социально-демократическую партию Финляндии и в дальнейшем оказав помощь красным в финской гражданской войне. Однако если большевики после поражения финской революции, готовы были к сотрудничеству и с Белой Финляндией (уже в мае 1918 г. Ленин отмечал, что «многое бы дал» за ускорение мира с ней,[34] и в дальнейшем Россия не раз обращалась к Хельсинки с мирными инициативами), то финское руководство было склонно скорее к устранению советской власти в России, нежели к переговорам с оной. Так, уже в феврале 1918 г. Маннергейм опасался, что финны «не успеют в Петербург» раньше немцев.[35] 22 апреля того же года германский посланник в Финляндии Брюк писал, что в финской ставке разрабатывают планы наступления на Россию с целью свержения большевистского правительства.[36] Сам Маннергейм позднее объяснял: «Я считал, что Финляндия… не имела причин оставаться в стороне от общей борьбы против большевиков. Участие в военных действиях, которые для Финляндии могли бы ограничиться захватом Петрограда, создавало предпосылки для прихода в России к власти твердого и здравомыслящего правительства».[37] Той же позиции придерживался и регент Финляндии в 1918 г. П.Э. Свинхувуд: «Финляндское правительство считает большевизм опасностью для Финляндии и для всего мира и поэтому склонно выступить против большевиков в России, если бы только имело достаточно сил для этого».[38] В результате в 1918-1919 годах весьма влиятельными кругами Финляндии активно лоббировались и обсуждались с различными антибольшевистскими силами идеи похода на Петроград. Ближе всего к практической реализации подобных прожектов Финляндия подошла весной-летом 1919 г., когда в войска был разослан подробный план финского Генерального штаба по наступлению на Петроград,[39] а командующий Северо-Западной армией Н.Н. Юденич и регент Финляндии К.Г. Маннергейм разработали проект военно-политического соглашения, предусматривавшего «безусловное признание независимости Финляндии»,[40] что позиционировалось финнами как главное условие для начала полномасштабных действий против Советской России. И хотя целый ряд факторов так и не позволил Финляндии реализовать желаемое, Хельсинки, тем не менее, так или иначе поддерживали большинство антибольшевистских сил в регионе. С конца 1918 года Финляндия оказывала поддержку Эстонии в ее борьбе с Красной Армией. Туда были отправлены добровольческие части численностью до 3700 человек под общим командованием генерал-майора Ветцера,[41] 24 орудия, более 5000 винтовок, 17 пулеметов, боеприпасы, а также Таллину были предоставлены займы на сумму 20 млн финских марок для закупки вооружения.[42] Помощь оружием, добровольцами, военными специалистами и финансированием оказывалась и восставшим в районе Кирьясало на Карельском перешейке ингерманландцам, хотя и не в том объеме, на который рассчитывали последние.[43] Британскому флоту для действий против Кронштадта были предоставлены порт и аэродромы в районе Койвисто, а королевским ВВС – аэродром в районе Терийоки.[44] Финская авиация также бомбила Петроград, Кронштадт, Сестрорецк и советские корабли на Балтике и Ладоге как самостоятельно, так и совместно с англичанами.[45] Финляндия также присоединилась и к блокаде советского побережья, задерживая суда с грузами для России.[46]
Неоднократно имели место случаи обстрела финской береговой артиллерией советских судов и укреплений,[47] количество же вторжений небольших финских отрядов в приграничные районы Советской Карелии и Карельского перешейка и нападений на советских пограничников исчисляется десятками.[48] При этом необходимо отметить, что советские войска также проводили ответные бомбардировки и обстрелы финской территории.[49]
Таким образом, можно заключить, что столкновения между Россией и Финляндией по своей эпизодичности и низкой интенсивности действительно не похожи на классическую войну, однако масштаб и характер этих столкновений, их подготовленность и запланированность, сопутствующий им уровень напряженности между двумя странами ровно в той же степени не позволяют низводить их до уровня пограничных стычек.
Столь же неопределенным является и характер дипломатических контактов между двумя странами. Официальная связь между Россией и Белой Финляндией была разорвана в феврале 1919 года с закрытием большевиками статс-секретариата по делам Финляндии в Петрограде, выполнявшего роль финского представительства в России после объявления Финляндией независимости.[50] В июне-июле 1918 года финские отделения были открыты при германских дипломатических миссиях в Москве и Петербурге,[51] и в дальнейшем финны избегали установления прямых дипломатических отношений с Советской Россией. Так, финской делегацией на переговорах в Берлине в августе 1918 г. было проигнорировано советское предложение об установлении консульских отношений.[52] При этом Финляндия не отличалась и сколь-либо уважительным отношением к советским официальным лицам и дипломатическим представителям. В марте на Аландах был захвачен Л.Б. Каменев, возвращавшийся в Россию из дипломатической поездки в Англию.[53] Аресту подверглись также советский представитель в Финляндии К. Кованько и другие лица.[54] После взятия финской Белой Гвардией Выборга в апреле 1918 года в числе сотен прочих расстрелянных русских граждан оказались также, по крайне мере, 62 члена ликвидационных комиссий, обеспечивавших вывод русских войск с территории Финляндии.[55] Однако ни отсутствие официальных отношений между двумя странами, ни декларируемое Финляндией состояние войны с Россией, ни вялотекущие боевые действия не помешали отдельным ведомственным контактам между Москвой и Хельсинки. Так, в 1918-1919 гг. велись переговоры между Наркоматом торговли и Финляндским временным экономическим комитетом, в ходе которых было заключено несколько сделок.[56] Не была полностью закрыта и граница между двумя странами. Как отмечают историки А.И. Рупасов и А.Н. Чистиков, «несмотря на постоянные конфликтные ситуации, возникавшие на российско-финляндской границе, на отсутствие прямых контактов между государствами на правительственном уровне, легальные поездки через границу продолжались, хотя и были чрезвычайно затруднены».[57]
Как видно, в наши дни перед исследователями стоит столь же сложная задача определения статуса советско-финских отношений 1918-1920 гг., как и перед современниками тех событий. В 1919 году шведский посланник в Финляндии охарактеризовал их как состояние «полувойны».[58] И сегодня историческая наука при трактовке тех событий находится в столь же пограничном состоянии. Впрочем, решение данной проблемы лежит скорее в плоскости исследований политологов и военных специалистов, требуя в первую очередь более четкой формулировки термина «война». Тем не менее, даже сейчас очевидно, что советско-финский конфликт в этот период выходил далеко за рамки «неурегулированных отношений».
[1] Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 39. М., 1970. С. 348
[2] Линия Паасикиви: Статьи и речи Ю.К. Паасикиви 1944-1956 гг. М., 1958. С. 72
[3] См. напр. Петров В. Финляндия в планах империалистических держав. Петрозаводск, 1961. С. 18-38; Ильинский Я. Финляндия. 1943. С. 13; Егоров Ф.И. Разгром белофинской авантюры в Карелии в 1919 году. Петрозаводск, 1952. С. 9; Разгром белофинских интервентов в Карелии в 1918-1922 гг. 1944. С. 8
[4] Юссила О., Хентиля С., Невакиви Ю. Политическая история Финляндии 1809-2009. М., 2010. С. 132
[5] Уткин Н.И. Россия – Финлянлия: «карельский вопрос». М., 2003. С. 127
[6] Смирнов А.А. СССР – Финляндия. 1918-1947 гг. Проблемы границы. СПб, 2008. С. 9
[7] Холодковский В.М. Финляндия и Советская Россия. 1918-1920. М., 1975. С. 239
[8] Похлебкин В.В. Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в планах, датах. Справочник. Вып. 2. Войны и мирные договоры. Кн. 3: Европа в первой половине XX в. М., 1999. С. 140
[9] Сафонов Б.В. Первая Советско-финская война 1918-1920 гг. // Актуальные проблемы новой и новейшей истории России XIX-XX веков. Рязань, 2002. С. 144-156
[10] Широкорад А.Б. Финляндия – Россия. Три неизвестные войны. М., 2006. С. 9-65
[11] Там же, с. 64-65
[12] Там же, с. 6
[13] Смолин А.В. «Первая советско-финская война 1918-1920 гг.»: исторический миф или реальность? // Санкт-Петербург и страны Северной Европы: Материалы Десятой ежегодной международной научной конференции (16-17 апреля 2008 г.). СПб, 2009. С. 276
[14] Там же, с. 273
[15] Похлебкин В.В. Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет. С. 143
[16] Смолин А.В. «Первая советско-финская война 1918-1920 гг.»: исторический миф или реальность? С. 273
[17] Внешняя политика СССР. Сборник документов. Т. IV. М., 1946. С. 473
[18] Барышников В.Н. От прохладного мира к зимней войне: Восточная политика Финляндии в 1930-е годы. СПб, 1997. С. 288-289.
[19] Там же, с. 289.
[20] Холодковский В.М. Финляндия и Советская Россия. С. 53
[21] Документы внешней политики СССР. Т. II. М., 1958. С. 418
[22] Осипов А.Ю. Финляндия и гражданская война в Карелии: Дис. кандидата исторических наук. Петрозаводск, 2006. С. 57
[23] Герасимов А.В. Внутренние вооруженные конфликты в современном мире: политико-правовой анализ. // Проблемы местного самоуправления, № 4 (16). 2005 (http://samoupravlenie.ru/16-24.htm)
[24] Лавренов С.Я., Попов М.И. Советский Союз в локальных войнах и конфликтах. М., 2003. С. 462.
[25] Килин Ю.М. Карелия в политике советского государства. Петрозаводск, 1999. С. 26; Осипов А.Ю. Финляндия и гражданская война в Карелии. С. 60-61; Холодковский В.М. Финляндия и Советская Россия. С. 22-23; Рупасов А.И., Чистиков А.Н. Советско-Финляндская граница. 1918-1938. Очерки истории. СПб, 2007. С. 12; Йокипии М. Финляндия и Восточная Карелия в период так называемых «племенных войн» 1918-1922 гг. // Прибалтийско-финские народы. История и судьбы родственных народов. Ювяскюля, 1995. С. 315-317.
[26] Йокипии М. Финляндия и Восточная Карелия… С. 317
[27] Килин Ю.М. Карелия в политике советского государства. С. 31
[28] Там же, с. 34-35. Осипов А.Ю. Финляндия и гражданская война в Карелии. С. 117-118
[29] Килин Ю.М. Карелия в политике советского государства. С. 36; Йокипии М. Финляндия и Восточная Карелия… С. 325
[30] Холодковский В.М. Финляндия и Советская Россия. С. 176
[31] Новикова И.Н. «Финская карта» в немецком пасьянсе: Германия и проблема независимости Финляндии в годы Первой мировой войны. СПб, 2002. С. 185
[32] Там же, с. 192; Юссила О., Хентиля С., Невакиви Ю. Политическая история Финляндии 1809-2009. С. 132
[33] Цит. по Новикова И.Н. «Финская карта» в немецком пасьянсе. С. 193
[34] В.И. Ленин Полное собрание сочинений. Т. 50. С. 80
[35] Цит. по Иоффе Э. Линии Маннергейма. Письма и документы. Тайны и открытия. СПб, 2005. С. 157
[36] Холодковский В.М. Финляндия и Советская Россия. С. 30
[37] Маннергейм К.Г. Мемуары. М., 2006. С. 176
[38] Холодковский В.М. Финляндия и Советская Россия. С. 8
[39] Таргиайнен М.А. Ингерманландский излом. Борьба ингерманландских финнов в гражданской войне на Северо-Западе России (1918-1920 гг.). СПб, 2001. С. 58-62
[40] Секретная телеграмма министра ин. дел Сазонова на имя вр. управляющего мин. ин. дел Сукина от 20 июля 1919 г. № 1652-54 // Красный архив. Т. 2 (33). М.; Л., 1929. С. 128
[41] Мусаев В.И. Политическая история Ингерманландии в конце XIX-ХХ веке. СПб, 2004. С. 92
[42] Иностранная военная интервенция в Прибалтике. 1917-1920 гг. М., 1988. С. 133. При этом Хельсинки не слишком интересовали проблемы собственно независимости Эстонии. Как писал в ноябре 1918 г. Маннергейм: «Все же следует опасаться, чтобы наши интересы не слишком совпадали с интересами Прибалтийских областей. Их присоединение к будущей России может быть скорее полезным для наших дел» (Цит по. Иоффе Э. Линии Маннергейма. С. 175)
[43] Мусаев В.И. Политическая история Ингерманландии в конце XIX-ХХ веке. С.113, 125, 126, 134, 151
[44] Холодковский В.М. Финляндия и Советская Россия. С. 97; Лашков А.Ю. ПВО Морской крепости Кронштадт. Боевая деятельность в 1919 г. // Аэрокосмическое обозрение. 2008, №3. С. 108; Юликангас М. Финские красные летчики на службе у советской власти в 1917-1921 гг. // Россия и Финляндия в 1808-1809 гг. СПб, 2010. С. 439-440.
[45] Александров А.О. Действия британской и финской авиации против Советской России в районе финского залива / Белая Гвардия. М., 2003. № 7, С. 70-71; Красный архив. Т. 1 (98). М., 1940. С. 67; Лашков А.Ю. ПВО Морской крепости Кронштадт. С 108 – 110.
[46] Документы внешней политики СССР. Т. II. С. 622
[47] См. напр. Рупасов А.И., Чистиков А.Н. Советско-Финляндская граница. С. 29; Разгром белофинских интервентов в Карелии в 1918-1922 гг. Сборник документов. 1944. С. 70-71; Холодковский В.М. Финляндия и Советская Россия. С. 93; Мусаев В.И. Политическая история Ингерманландии в конце XIX-ХХ веке. С. 134
[48] Пограничные войска СССР. 1918-1928. Сборник документов и материалов. М., 1973. С. 295, 296-297; Рупасов А.И., Чистиков А.Н. Советско-Финляндская граница. С. 58-60; Разгром белофинских интервентов в Карелии в 1918-1922 гг. С. 59-60; Мусаев В.И. Политическая история Ингерманландии в конце XIX-ХХ веке С. 115-116, 139, 144
[49] Юликангас М. Финские красные летчики на службе у советской власти в 1917-1921 гг. С. 440; Лашков А.Ю. ПВО Морской крепости Кронштадт. С 108, 112; Александров А.О. Действия британской и финской авиации против Советской России в районе финского залива. С 70-71. Рупасов А.И., Чистиков А.Н. Советско-Финляндская граница. С. 29; Разгром белофинских интервентов в Карелии в 1918-1922 гг. С. 71
[50] Энгман М. Финляндцы в Петербурге. СПб, 2008. С. 423
[51] Мусаев В.И. Проблема репатриации финляндских граждан из России после 1917 г. // Санкт Петербург и страны Северной Европы: Материалы одиннадцатой ежегодной международной конференции (1-2 апреля 2099 г.). СПб, 2010. С. 38
[52] Холодковский В.М. Финляндия и Советская Россия. С. 52
[53] Рупасов А.И. Чистиков А.Н. Миссия Л.Б. Каменева в Западную Европу // Вопросы истории. №8, 1988. С. 129
[54] Там же. С. 130
[55] Дмитриев В.В. Газета «Дело народа» о событиях Гражданской войны в Финляндии // Гражданская война в Финляндии. Выборг. 1918 год. Материалы научно-практической конференции. СПб, 2012. С. 66
[56] Рупасов А.И. Советско-финляндские отношения. Середина 1920-х – начало 1930-х гг. СПб, 2001. С. 212-213
[57] Рупасов А.И., Чистиков А.Н. Советско-Финляндская граница. С. 63. Легальность подобных поездок, однако, не гарантировала российским гражданам безопасности на территории Финляндии. Как писал в своей ноте финскому министру иностранных дел от 03.05.1919 г. Чичерин, финляндское правительство «во многих случаях выдавало советским гражданам документы, гарантирующие им свободный проезд через Финляндию, вовлекая их таким образом в западню, после чего заключало их в тюрьму» (Документы внешней политики СССР. Т. II. С. 153). Таким образом были арестованы, например, российские дипломатические курьеры Каменецкий и Лейтензен (Рупасов А.И., Чистиков А.Н. Советско-Финляндская граница. С. 66)
[58] Холодковский В.М. Финляндия и Советская Россия. С. 92
Просмотров: 12586
statehistory.ru в ЖЖ:
